Дело о пеликанах - [33]

Четыре араба с шумом уселись за соседний столик, смеясь и болтая на своем языке. Все четверо заказали виски.

— Кто их убил, Гэвин?

Он пожевал минуту, затем с трудом проглотил.

— Если бы я и знал, то все равно не сказал бы. Но, клянусь тебе, я не знаю. Непостижимо. Убийцы исчезли, не оставив следа. Все было тщательно запланировано и отлично исполнено. Ни одной улики.

— Почему такая комбинация?

Он отправил в рот еще один кусочек.

— Совсем просто. Это так просто, так легко объяснить. Они были такой естественной мишенью. У Розенберга не было охранной системы в городской квартире. Любой вполне прилично одетый грабитель мог войти и выйти. А бедный Дженсен околачивался в таких местах в полночь. Они были брошены на произвол судьбы. В соответствующий момент каждый умер. Другие семь представителей Верховного суда имели агентов в своих домах. Вот почему выбрали их. Они были глупцами.

— Тогда кто выбрал?

— Кто-то, у кого много денег. Убийцы были профессионалами, и, возможно, за несколько часов они покинули страну. Мы считаем, их было трое, возможно, больше. Неприятность с Розенбергом мог доставить один из них. Предполагаем, что с Дженсеном расправились как минимум двое. Один или больше стояли на стреме в то время, когда парень с канатом делал свое дело. Даже несмотря на то, что это было небольшое грязное заведение, оно было открыто для публики и, естественно, существовал большой риск. Но они сработали хорошо, очень хорошо.

— Я прочитал версию убийцы-одиночки.

— Забудь о ней. Невозможно одному убить двоих. Невозможно.

— Во сколько могут оцениваться эти убийцы?

— В миллионы. И много денег ушло на планирование всего этого.

— И у тебя нет никаких идей?

— Послушай, Томас. Я не участвую в расследовании, поэтому тебе надо спросить у других. Я уверен, черт побери, что они знают намного больше, чем я. Я простой юрист низшего звена в правительстве.

— Да, который, так получается, оказывается на одном уровне с Главным судьей.

— Это случайность. Надоело. Давай вернемся к женщинам. Я ненавижу разговоры юристов.

— Ты разговаривал с ним в последнее время?

— По мелочи, Томас, всегда по мелочи. Да, мы поболтали немного сегодня утром. Он заставил всех двадцать семь сотрудников суда вдоль и поперек просмотреть список дел, назначенных к слушанию, в поисках улик. Бесполезно. И я сказал ему это. В каждом случае, который поступает в Верховный суд, имеется две стороны, и каждая задействованная сторона, разумеется, внесет свой вклад, если один судья, двое или трое исчезнут, а вместо них придет один, двое или трое новых, более сочувственно относящихся к этому делу. Имеются тысячи апелляций, конец которым в итоге будет положен здесь. И ты не можешь просто выхватить одну и сказать: «Вот это дело! Именно этот человек убил их». Глупо.

— Что он сказал?

— Конечно, он согласился с моим блестящим анализом. Думаю, он позвал меня после ознакомления со статьей в «Пост», чтобы проверить, не удастся ли ему выжать что-нибудь из меня. Ты можешь поверить нервному человеку?

Официант склонился над ним, задержав вопросительный взгляд.

Верхик заглянул в меню, закрыл его и протянул ожидающему официанту.

— Жареную меч-рыбу, сыр. Овощей не надо.

— Я съем грибы, — сказал Каллахан.

Официант исчез.

Каллахан засунул руку в карман пиджака и вытащил оттуда толстый конверт. Положил его на стол рядом с пустой бутылкой пива.

— Взгляни на это, когда появится возможность.

— Что это?

— Что-то типа дела.

— Я ненавижу дела, Томас. В самом деле, я ненавижу закон и юристов. И за исключением тебя я ненавижу профессоров юриспруденции.

— Дарби написала.

— Я прочитаю сегодня ночью. О чем оно?

— Кажется, я сказал тебе. Она сообразительна и интеллигентна, к тому же активная студентка. Она пишет лучше многих. Ее страсть — конечно, другого плана, нежели ко мне, — конституционное право.

— Бедняжка.

— Она скрылась на четыре дня на прошлой неделе, полностью игнорировала меня и остальной мир и появилась со своей собственной теорией, которую она сейчас отвергает. Но тем не менее прочитай. Она гипнотизирует.

— Кто подозреваемый?

Арабы разразились оглушительным хохотом, похлопывая друг друга по плечам и проливая виски. Они наблюдали за ними с минуту, пока те не успокоились.

— Разве ты любишь смешивать спиртное? — спросил Верхик.

— Противно.

Верхик засунул конверт в карман пиджака, висящего на спинке стула.

— В чем заключается ее теория?

— Она несколько необычна. Но прочитай. Полагаю, она не повредит, не так ли? Вам, парни, нужна помощь.

— Я прочитаю только потому, что это написала она. Какова она в постели?

— Какова твоя жена в постели?

— Роскошна. В душе, на кухне, в бакалейной лавке. Она роскошна во всем, что бы ни делала.

— Так не может продолжаться.

— Она выдохнется к концу года. Возможно, я получу городскую квартиру и чего-то добьюсь.

— Разве не было добрачного соглашения?

— Было, но я юрист, не забывай об этом. Найдено больше лазеек, чем в законодательном акте о реформе налогов. Мой приятель подготовил это. Разве ты не любишь закон?

— Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— О женщинах?

— У меня идея. Ты хочешь встретиться с девушкой, так?

— Мы говорим о Дарби?