Дело о непрерывных самоубийствах - [11]

— К сожалению, здесь не удастся уложить вас в одной комнате. Приходится соблюдать приличия, но я позабочусь, чтобы ваши комнаты были рядом. Только осторожно, не проболтайтесь перед мамой Элспет!

— Но пожалуйста, ради Бога…

— Она внимательно следит за условностями и, хотя сорок лет была любовницей Энгуса, сейчас считает себя его женой. Пошли! Не стойте же с таким лицом! Идемте в дом! Хватай чемоданы, Джок, и пошевеливайся!

— Никакой я не Джок, — сказал сидевший на веслах шофер, однако поднялся на ноги в покачивающейся лодке.

Колин выпятил грудь.

— Джок, — осадил он шофера, — раз я говорю, значит Джок. И хорошенько запомни это, парень. Заработать хочешь?

— Не у вас. Меня зовут…

— Ну и ладно, — сказал Колин, беря чемоданы под мышки так, будто они были крохотными пакетиками, — и все равно, разрази меня гром, если я знаю, чем расплачиваться!

Он обернулся к остальным.

— Дела у нас обстоят так. Если Энгуса убили — Алек Форбс или еще кто-то, или он случайно выпал из окна, то Элспет и я богаты, Элспет и работящий участковый врач с дырявыми карманами — на коне. А вот если Энгус покончил самоубийством, тогда, скажу вам, у нас ломаного гроша за душой нет.

5

— Но насколько я знаю… — начал Алан.

— Насколько ты знаешь, старый скряга был богат? Еще бы! И другие так думали. Знакомая история. Дальнейшие слова Колина были таинственны и туманны. — Мороженое! — сказал он. — Тракторы! Золото Дрейка! Любой скупец глупеет, когда вообразит, что может стать еще богаче.

— Не то чтобы Энгус и впрямь был таким уж скупердяем. Понимаешь, Энгус был скрягой, но скрягой порядочным. Он помогал мне, когда я нуждался, и помогал бы и нашему братцу, если бы только знал, куда девался этот замечательный тип после того, как с ним стряслась беда.

— Почему, однако, мы застряли? Пошли в дом! А вы, где ваш чемодан?

Сван, тщетно пытавшийся до сих пор вмешаться в разговор, оставил безнадежные попытки.

— Спасибо, но я не собираюсь здесь задерживаться, — ответил он и повернулся к шоферу. — Вы можете подождать меня?

— Ладно. Подожду.

— Тогда с этим уладили, — воскликнул Колин. — Эй ты, Джок! Заверни на кухню и скажи, чтобы тебе поставили полушку. Только будь поосторожнее: это лучшее виски Энгуса. Остальные, за мной!

Оставив шофера, отчаянно объяснявшего в пространство, что его зовут не Джоком, они последовали за Колином. Сван тронул Колина за руку.

— Послушайте, — сказал он. — Мне до этого нет дела, но скажите, вы уверены, что поступаете правильно?

— То есть как это? Что вы имеете в виду?

— Ну, — сказал Сван, сдвигая на затылок серую фетровую шляпу, — я, конечно, слышал, что шотландцы не дураки выпить, но это превосходит всякое воображение. Неужели у вас полпинты виски залпом означает маленькую выпивку? Он же не найдет дороги домой.

— Полушка, темный вы англичанин, означает полстакана виски. А вот вам, — обернулся Колин к Кетрин и Алану, — надо поесть. Силы понадобятся.

Комната, куда ввел их Колин, была просторной, но от старых каменных стен несло затхлостью. Трудно было что-нибудь разглядеть в полумраке. Колин левой рукой распахнул дверь.

— Вы двое подождите здесь, — распорядился он, — а вы, Сван, пойдемте со мной. Попытаюсь разыскать Элспет. Элспет! Элспет! Где, в чертовой заднице, она есть, Элспет? Ах да, услышите какую-нибудь ссору в задней комнате, так это всего лишь стряпчий Данкен и Уолтер Чепмен из страхового общества «Геркулес».

Алан и Кетрин остались одни в длинной, невероятно низкой комнате, пахнувшей отсыревшей клеенкой. В комнате, несмотря на летний зной, горел огонь. Огонь и проникавший через два окна бледный свет позволяли разглядеть старую мебель, огромную картину в позолоченной раме на стене и красный выцветший ковер.

На столе лежала огромная семейная Библия, а на каменной полке, покрытой красным покрывалом, стояла обтянутая черным крепом фотография. Изображенный на ней мужчина, несмотря на гладко выбритое лицо и седые волосы, настолько напоминал Колина, что не возникало никаких сомнений, кто это.

Слышно было тиканье часов. Они невольно заговорили шепотом.

— Алан Кемпбелл, — прошептала Кетрин, красная, как помидор, — вы олух!

— Почему?

— Господи, неужели вы не понимаете, что о нас подумают? И еще напечатают что-нибудь в этом ужасном «Прожекторе». Вас это совершенно не волнует?

Алан задумался.

— Честно говоря, нет, — сказал он наконец и сам удивился своему ответу. — Жаль только, что это неправда.

Кетрин чуть покачнулась и, будто желая сохранить равновесие, ухватилась за столик с Библией. Алан заметил, что девушка покраснела еще больше.

— Доктор Кемпбелл! Что с вами?

— Не знаю, — прозвучал искренний ответ. — Не знаю, на всех ли так влияет Шотландия…

— Надеюсь, что нет!

— Но только я с удовольствием снял бы со стены какие-нибудь латы и щеголял в них. Кстати, вам уже кто-нибудь говорил, что вы удивительно обаятельная девица?

— Девица! Вы сказали: девица?

— Классическая терминология семнадцатого века.

— Но, конечно, мне далеко до вашей дорогой герцогини Кливлендской?

— Готов признать, — сказал Алан, окидывая Кетрин критическим взглядом, — что ваша фигура не из тех, которые приводили в восторг Рубенса. Однако…