Дело о менделевской лампе - [2]

- Расскажи мне все, - неохотно попросил я. Вот не было печали… Как говорится, поехал отдохнуть, а попал на работу.

- Неважно,- пробормотал Мо.- Я и так слишком многое тебе выболтал.

- Выболтал? Да ты мне и слова не сказал.

Мо вел машину, заслонившись угрюмым молчанием. Он даже выглядеть стал иначе, точно надел маску.

- Пытаешься меня от чего-то оградить? Сам знаешь, ничего у тебя не выйдет.

Мо не проронил ни слова.

- И какой в этом смысл? - продолжал я гнуть свое. - Через пять минут мы вернемся к Корине и девочкам. Они на тебя только посмотрят и сразу поймут: что-то случилось. И как ты тогда будешь выкручиваться?

Мо внезапно свернул на боковую дорогу, заставив мои почки войти в тесный контакт с дверной ручкой.

- Что ж, пожалуй, в этом ты прав, - признал он и начал тыкать в кнопки мобильного телефона.

- Алло? - услышал я голос Корины.

- Неважные новости, дорогая, - сдержанно произнес Мо, хотя его невозмутимость показалась мне наигранной. - В конторе возникли кое-какие дела, и нам придется сегодня же вернуться в Филадельфию.

- Тебе и Филу? У вас все в порядке?

- У нас двоих - да. Не волнуйся. Когда приедем, я тебе позвоню.

- Я люблю тебя.

- И я тебя. Поцелуй за меня девочек перед сном. Он повернулся ко мне.

- В Филадельфию? - спросил я.

- Лучше не сообщать им подробности, особенно когда это касается работы. Зачем тревожить женщин?

- Корина уже встревожена. Ведь она даже не упрекнула тебя за то, что ты не приедешь на обед. Кстати, ты не думаешь, что я тоже обеспокоен? Так в чем, собственно, дело?

Мо опять промолчал. Он завел машину и свернул на дорогу (на сей раз проявив милосердие и сделав это плавно) перед дорожным знаком, сообщающим, что впереди - шоссе на Пенсильванию.

Когда Мо прибавил скорость, я поднял стекло. Ночь внезапно стала сырой и холодной.

- Не хочешь намекнуть, куда мы едем? Или просто отвезешь меня в Филадельфию? - спросил я.

- Я тебя высажу у вокзала на Тридцатой улице. В поезде перекусишь и через час будешь в Нью-Йорке.

- А ты не забыл, что моя сумка осталась у тебя на крыльце? Не говоря уже о машине?

Мо нахмурился, но даже не сбавил скорость.

- Знает ли обо всем Эймос? - пробормотал он несколько секунд спустя. Скорее себе, чем мне.

- Эймос - друг Якоба?

- Это его сын.

- Что ж, полагаю, ты не сможешь позвонить ему по телефону?

Мо покачал головой и опять нахмурился:

- Очень многие неправильно понимают эмишей. Думают, что они вроде луддитов и выступают против любых машин. На самом деле это не так. Они сопротивляются натиску техники, спорят между собой, принимать ее или отвергать, а если принимать, то в какой мере? Они стремятся, чтобы прогресс не нанес ущерба их независимости и самодостаточности. Они вовсе не отвергают телефоны как таковые, эмиши просто не хотят держать их в доме, дабы никто не вмешивался в их домашние дела.

- И они правы, - фыркнул я. - Сколько раз звонок капитана выдирал меня из постели!

Мо ухмыльнулся - впервые с той минуты, когда мы покинули ферму Якоба Штольцфуса. Хороший признак.

- Так где эмиши держат свои телефоны? - спросил я, воспользовавшись минутой и надеясь, что Мо наконец перестанет упираться.

- Что ж, это очередной спорный вопрос. У них на этот счет нет единой точки зрения. Некоторые разрешают ставить телефонные кабинки на границе своих владений, чтобы иметь возможность позвонить, не нарушая при этом неприкосновенность своих жилищ.

- А у Эймоса есть телефонная кабинка?

- Не знаю, - буркнул Мо. Он так всегда отвечает, когда начинает думать о чем-то другом.

- Но ты говорил, что его семья более открыта по сравнению с другими.

Мо повернул голову, взглянул на меня, потом снова уставился на дорогу.

- Да, они более открыты. Но не в том, что касается средств связи.

- А в чем?

- В вопросах медицины.

- Медицины?

- Что ты знаешь об аллергии?

Я почесал нос. Наверное, еще в Страсбурге в ноздри попала пыльца.

- У меня бывает сенная лихорадка, - принялся перечислять я. - Иногда мой рот начинает буквально пылать из-за кусочка мускусной дыни. Да что говорить - у меня на глазах как-то умер человек, застигнутый приступом удушья, возможно аллергического. Думаешь, Якоба Штольцфуса сразило нечто подобное?

- Нет. Я полагаю, его убили, потому что он пытался предотвратить гибель людей.

- Ладно. Когда ты в прошлый раз об этом заикнулся, я попросил объяснить, а ты ответил, что это неважно. Так мне спросить снова или лучше сразу забыть?

Мо вздохнул:

- Знаешь, генной инженерией начали заниматься задолго до открытия ДНК.

- Повтори-ка.

- Скрещивание растений для получения новых комбинаций генов началось, вероятно, почти одновременно с появлением человечества как вида, - сказал Мо. - Дарвин это понял и назвал искусственным отбором. Мендель сформулировал первые законы генетики в результате опытов по скрещиванию гороха. А Лютер Бербанк вывел гораздо больше сортов фруктов и овощей, чем вышло из наших лабораторий, где занимаются комбинированием генов.

- А как это связано с эмишами? Они тоже выводят новые сорта овощей?

- И не только по этой причине. Например, их дома освещают особые виды светляков. Или возьмем «альтруистический навоз» - в нем плодятся личинки, которые после внесения удобрения в почву сами отыскивают корни растений и умирают возле них, обеспечивая корням питание. Но об этих открытиях никто не знает. Эмиши создали биотехнологию высшего уровня, отвергая нашу.