Дело мерзкого снеговика - [9]

– На медицине, если не грешно так говорить. Не попасть бы самой к нему в пациентки!

– А вы знаете, кто его пригласил?

– Элизабет приводит в дом массу нежелательных личностей.

– Значит, она и сама часто бывает не в себе?

– Да. Боюсь, что это довольно эксцентричная девушка. Но вряд ли Хивард сможет выгнать ее из дому.

Не особенно они проясняют дело, эти ответы мисс Кэвендиш, подумал Найджел. Тогда он сменил тактику:

– Кто-нибудь пытался трактовать поведение кота? Неужели никому не пришло в голову осмотреть блюдце?

– Мне ни к чему знать, что они потом говорили. Через какое-то время Хивард решил, что лучше будет прервать обсуждение. Он такой человек, что предпочитает не обращать внимания на то, чего не может понять; он лучше навалит сто матрацев, чем станет искать горошину. Даже не знаю, осматривал ли кто-нибудь это блюдце.

– Вы сказали, что Элизабет Ресторик и доктор Боган после этого случая положили друг другу головы на плечи. Они что-нибудь говорили?

– Ничего существенного, это точно. Я немного глуха и склонна читать по губам. Мне показалось, что доктор Боган сказал Элизабет: «Подклей, Э», но я не придала этому большого значения. Ну что ж, мои милые, у нас был тяжелый день, и не сердитесь на меня, если я удалюсь. Если захотите чашку шоколада перед сном, позвоните Энни. Я так рада, что вы у меня.

Старая леди степенно поднялась, поцеловала Джорджию, подала Найджелу хрупкие, в кольцах, пальцы и удалилась на покой вместе со своей резной тростью.

Глава 4

И страх накрыл все черной тенью.

Т. Худ

Истерхем-Мэнор, как обнаружилось следующим вечером, когда они вылезали из машины, посланной за ними Хивардом Ресториком, был не более чем черной и неуклюжей массой, чернеющей даже в подступившей темноте. Найджелу пришлось выслушать справку мисс Кэвендиш о том, что дом построен в правление королевы Виктории и с тех пор почти не перестраивался. Королева-дева и ее подданные, размышлял Найджел, еще никогда не страдали от такой черноты. Машина уехала, звякнув цепями на покрышках, небольшое облачко снега все еще вспархивало по курсу исчезнувших из виду колес.

Парадная дверь открылась. Похоже, Истерхем-Мэнор – одно из тех имений, где входные двери открываются без звонка, а внутри должна царить оживленная атмосфера обеда. Найджел схватил руку Джорджии, торопливо переступая порог, и дворецкий тут же прикрыл дверь позади них.

Горничная повела Джорджию и мисс Кэвендиш вверх по ступенькам, чтобы забрать у них пальто. В глазах мисс Кэвендиш это свидетельствовало о щедрости хозяйского гостеприимства. Вопреки тому, что хозяева, заботясь о ней, посылали в Дауэр-Хаус машину, и несмотря на то, что попасть из дома в дом на машине было парой пустяков, она Укутывалась так, будто собиралась на Северный полюс – на ней были шляпка, меховая шуба и кожаный пиджак для гольфа, надетый поверх вечернего платья, и еще – шесть семь нижних юбок, из-за которых на ум приходило сравнение с Ноевым ковчегом.

В течение процедуры раздевания Найджел от нечего делать рассматривал убранство холла, в котором очутился. Размеры у того были такие, что можно было бы выставить его на мировой рынок, подняв там немалую бучу. Такой холл радует душу, правда, с другой стороны, со своими огромными дубовыми и кедровыми сундуками, камышовыми циновками, железными flambeaux [9] и гербовым оружием по стенам, он был явно под стать всесильной энергии Элизабет – о таком именно холле Шарлотта Ресторик могла бы отозваться как о «чересчур напористом».

Да, а она наверняка бы так и сделала, думал Найджел, когда миссис Ресторик, одетая в великолепную золотую lame [10], лебедем выплыла им навстречу. Его все подмывало обратиться к ней как к миссис Ристалик, до того вся сцена походила на арену с появившейся на ней лукавой, опытной и порочной хозяйкой возмущенно лопочущего зверинца.

– Приятно тебя видеть здесь, Кларисса, – сказала она зычным голосом, похожим на крик оленя. – А вот и знаменитая Джорджия Стрэнджвейс. Хивард, разве я не твердила тебе всю жизнь, что мне до смерти не терпится познакомиться с миссис Стрэнджвейс?

Хивард Ресторик что-то покорно промычал в ответ благовоспитанным тоном, дергая себя за концы усов.

– Очень рад, – наконец пришло ему в голову. – Выдающаяся личность. Доводилось читать ваши романы.

– До чего неуклюжи эти мужчины! – кокетливо воскликнула жена. – Миссис Стрэнджвейс не писатель, Хивард. Она – исследователь, ты-то знаешь. Добро пожаловать в Истерхем-Мэнор, мистер Стрэнджвейс. Все-таки исследования психики – это слишком сложно. Хивард, шерри! Бедняжки от холода чуть живы. Я хочу познакомить вас с мистером Дайксом, мистер Стрэнджвейс. Вилл Дайке, вы же понимаете, пролетарский писатель. Как хорошо, что под рукой теперь целых два умных человека. Эвнис, это мистер Стрэнджвейс, который должен раскрыть для нас тайну нашего призрака. Мистер Стрэнджвейс – мисс Эйнсли.

В этот момент раздался гонг, в тоне которого звучало не меньше нахальства, чем у Биг-Бена, – колокольная зычность его голоса ничем не уступала самой миссис Ресторик. Вошли двое мужчин: один был стройный и бронзовый, с легкой и спортивной походкой, другой носил бороду, сутулился и имел желтоватый, нездоровый цвет лица. Их представили как Эндрю Ресторика и доктора Дэниса Богана. В этот момент среди беспорядочного многоголосого бормотания возник тонкий и звонкий, как сосулька, голос Клариссы.