Дело лошади танцовщицы с веерами - [30]

– Я прошла через коридор к номеру пятьсот одиннадцать, – сказала она. – Очень тихо постучала. Джон открыл дверь. Я вошла и все ему выложила. Я заявила, что, если он попытается сделать Джасперу какую-то пакость, я с ним никогда больше не заговорю до конца жизни. Сказала, что прошло то время, когда он мог заставить меня вернуться, шантажируя Джаспера, что я с ним покончила навеки, насовсем, раз и навсегда.

– Что было дальше?

– Я вышла из номера. Он, сардонически ухмыляясь, распахнул передо мной дверь. Я думаю, он мог попытаться помешать мне уйти, но именно тогда мимо по коридору проходила горничная, поэтому он сказал: «В таком случае прощай». Я ничего не ответила и направилась к лифту. Он закрыл дверь, и вдруг я поняла, что боюсь его. Мне показалось, что до лифта идти очень долго. Я вспомнила, что недалеко от его номера видела дверь с табличкой «Выход на лестницу». Вернулась назад, рванула на себя эту дверь и помчалась вниз по ступенькам. Я сбежала по лестнице на четвертый этаж, затем на третий и на второй. Дальше лестница вышла на балкон бельэтажа вокруг холла. Там есть комната, где можно писать письма, и я села за один из столов, как будто собиралась тоже что-то написать, взяла лист бумаги, сложила его, положила в конверт, сошла вниз по лестнице, огромной, как жизнь, опустила конверт в почтовый ящик и вышла из отеля.

– Что вы делали потом?

– Пыталась найти своего брата.

– Где вы его искали?

– В разных местах. Заглянула в некоторые ночные заведения, где, как я думала, он мог быть.

– А теперь я хочу получить честный ответ на свой вопрос. Я хочу, чтобы вы ответили мне, не виляя. Вы возвращались в отель хоть раз после этого?

– Вы имеете в виду «Ричмелл»?

– Да.

– Нет. Точно нет.

– Вы не возвращались, чтобы зайти к Каллендеру примерно в два двадцать?

– Нет.

Мейсон поднялся, походил взад-вперед по комнате, остановился, резко повернулся и внезапно спросил:

– Вы не возвращались в холл отеля примерно двадцать минут третьего ночи, не шли к лифту, никто вас не задерживал?

Она покачала головой.

– Этот человек – гостиничный детектив. Он спросил вас, куда вы направляетесь, и вы ответили, что идете к одному из постояльцев; он потребовал, чтобы вы ему сказали, к кому именно, и вы в результате сообщили, что к Джону Каллендеру.

– Нет. Совершенно точно. Ничего подобного.

– Вы не подходили вместе с гостиничным детективом к телефону, он не звонил в номер Каллендеру, тот ему не ответил, детектив не передал вам трубку, чтобы вы сказали Каллендеру, что находитесь в холле и хотите, чтобы он предложил вам подняться к нему?

– Ничего подобного.

– Когда вы заходили к Каллендеру, у вас был в руках скрипичный футляр?

– Нет.

– А у вас есть скрипка?

– Да.

– Есть от нее футляр?

– Да.

– Где он?

– Среди личных вещей в багажнике моей машины. Понимаете, когда я ушла от Джона, я, в общем, торопилась и решила, что сама буду зарабатывать себе на жизнь. Я взяла то немногое, что у меня было, действительно мои личные вещи, положила их в багажник своей старой машины и попросила, чтобы Джаспер отвез эту машину в город. Сама же взяла лошадь. Я знала, что в Вэлли-клубе в Броули требуются артисты. Я направилась туда и получила там работу.

– И пока вы там были, вашу лошадь украли?

– Или украли, или она заблудилась. Я всегда думала, что ее украли. Она была оседлана и взнуздана. Я ездила верхом. Обычно перед заходом солнца. Вы же знаете, там очень жарко и днем невозможно ездить верхом. Я, как правило, выезжала вечером. В тот день я каталась, пока не наступило время идти на работу, и когда я кончила кататься, то уже сомневалась, успею ли к первому акту. Я попросила человека, который ходил за лошадью, подождать пару часов, прежде чем расседлывать и разнуздывать ее.

– Почему?

– Потому что, во-первых, лошадь была взмылена и я не хотела, чтобы она входила в воду, пока не остынет, ну и, кроме того, я думала, что захочет покататься и мой брат.

– А он спрашивал вас, нельзя ли ему будет покататься в тот вечер?

– Да. Была лунная ночь, и он знал, конечно, что я буду работать у себя в ночном клубе.

– Ну и что произошло?

– Больше я не видела лошади. Когда я наутро спросила конюха, расседлал и разнуздал ли он ее, он сказал, что нет. Он предположил, что мой брат взял лошадь и не привел ее назад. Я знала, разумеется, что это ерунда. Нашла Джаспера и спросила его об этом. Оказалось, он приходил, чтобы взять лошадь, но ее не было. Он думал, что конюх расседлал ее, поэтому повернулся и ушел.

– Вы обычно привязывали лошадь?

– Нет. Просто закидывала вожжи на раму у яслей. Мне и в голову никогда не приходило, что она может уйти.

– А вы думаете, она ушла?

– По правде говоря, мистер Мейсон, я думаю, что лошадь украли. Практически каждый, кто проходил мимо и у кого хватило бы смелости, мог сделать это.

– Хорошо, – сказал Мейсон, – теперь вернемся к вашей работе в Империал-Вэлли. Что вы делали после того, как уехали из Броули?

– Это долгая история, – ответила она.

– Я хочу услышать ее.

– С первого дня, как стала танцевать с веерами, я имела большой успех. Я стремлюсь быть грациозной и стараюсь, чтобы мое выступление всегда было символом изящества и раскованности. Я не расхаживаю по сцене, сняв с себя все, что можно, как многие другие. Я действительно стараюсь делать то, что имеет какой-то смысл. Можете смеяться, но это так. Я свободна от условностей. Люди не любят всегда быть рабами условностей, и, ну, в общем, это трудно выразить словами… Там была девушка, сложенная почти в точности как я, она хотела стать танцовщицей с веерами. Я познакомилась с ней, пока выступала там. Она была в кордебалете. Это, в общем, невеселая жизнь для девушки. Им все перепадает – и шишки, и тяжелая работа, и развлекаются с ними тоже. Конечно, во многих заведениях такое не допускается, но если ты девушка из кордебалета, то и к этому приходится быть готовой – ну, в общем, это зависит от того, где работаешь. Во всяком случае, эта девушка не стала продаваться за деньги. Она была сама по себе. И естественно, хотела расти. И вот как-то раз, когда я уже выходила замуж, эта девушка, Айрин Килби, зашла ко мне и сказала, что я сделала себе имя и что у меня все выступления расписаны вперед, что не стоит их отменять. Почему бы ей не взять мое имя и не продолжить выступления в тех представлениях, которые уже запланированы? Она бы начала выступать под именем Лоис Фентон, но использовала бы сценический псевдоним Шери Чи-Чи, и постепенно люди привыкли бы именно к этому имени, и тогда она – как только публика привыкнет – постепенно вообще перестала бы использовать мое настоящее имя.