Дело лохотронщиков - [26]

— Так ты считаешь, мы — будущие спасатели? — осторожно спросил я.

Она кивнула.

— Да, считаю. И еще… Из ваших разговоров выходит, что у вас в классе, и вообще в школе — одни мальчики. Что ж это за школа без девочек? Выходит, в ней готовят к какой-то очень мужской профессии. И потом… Почему вы скрываете, в какой школе учитесь?

Я вздохнул. Таких девчонок, как Аня, стоило бы брать в нашу школу. Больше молчит, реплики подает почти всегда по делу. А уж раскусить всякие тайны может почище любого сыщика.

— Почему мы скрываем, в какой мы школе, можно объяснить, — сказал я, стараясь обойти вопрос, что именно это за школа. — Понимаешь, по выходным, когда нас отпускают в город, у нас нечто вроде производственной практики. Мы должны найти людей, которым плохо, которые влипли во что-нибудь, и помочь им выпутаться из неприятностей. И если мы сознаемся, что мы, так сказать, подготовки в профессионалы, или если мы обратимся за помощью к руководству школы, то наши дела нам засчитываться не будут: мы должны вести себя как обычные ребята. Так что ты никому, даже Ольге, понимаешь, и моим друзьям не говори, о чем я тебе рассказал.

Я старался — хоть, может, и глупо это было — не испортить все-таки Жоркину игру. Меня очень тянуло рассказать Аньке всю правду, но я боялся Жорку подвести. Да, по Аньке было видно, что она не болтушка, но одна близкая подруга другой близкой подруге всегда может проговориться, даже если даст обещание молчать… И потом, у меня зрело желание, сходное с Жоркиным. Если Жорик собирался шикануть мундиром перед Ольгой и потрясти ее, то мне хотелось произвести такое же впечатление на Аньку…

— А ты не врешь? — спросила она.

— Нет, — ответил я. — Может быть, я не договариваю тебе всю правду, но всю правду я лучше после расскажу, ладно? Есть вещи, касающиеся нашей школы, о которых нельзя особо трезвонить…

— Эй! — окликнули нас друзья, уже дошедшие до подъезда. — Прибавьте там, чего вы плететесь!

Мы поспешили догнать их, и разговор оборвался.

Вот так мы опять добрались до Аглаи Бертольдовны.

— Заходите, заходите, — приветствовала она нас. — Располагайтесь в своей штаб-квартире. Может, еще чайку поставить?

— Ой, нет, спасибо, — сказали мы.

— Тогда я поставлю на стол бутыль с клюквенным морсом — как раз морс сварила. Только, учтите, морс без сахара. Мне ведь сладкого почти совершенно нельзя, а я и так сегодня кусок торта слопала. Поэтому кто любит послаще, а не «кислятину», кладите сахар себе сами.

И вот мы устроились вокруг стола за бутылью морса. А Аглая Бертольдовна уселась в свое кресло.

— Итак, — сказала она, — какие новости?

— Новости вот какие, — ответил за всех Алешка. И выложил на стол листовку Теплынина.

— Хорош, голубчик! — проговорила Аглая Бертольдовна, беря листовку в руки. — Значит, «держит свои обещания»? И значит, завтра в одиннадцать с избирателями собирается встретиться? У вас есть какие-то задумки по этому поводу?

— Не совсем по этому, — ответил Алешка. — У меня есть мысли по поводу этой листовки вообще.

— Ну? — Аглая Бертольдовна потянулась за сигаретами. — Какие мысли?

— Эта листовка отпечатана в типографии, так?

— Так, — сказала Аглая Бертольдовна.

— Надо думать, с типографией он расплачивался так же, как и со всеми другими расплачивается — официально, небольшую сумму, а остальное — «черным налом», из рук в руки. Так?

— Так, — опять согласилась Аглая Бертольдовна, и мы вслед за ней.

— А вы много лет связаны с книгами, с изданиями, с разной печатной продукцией. Значит, вы лучше нас знаете, что и как делается в типографиях, и, главное, вы в любую типографию можете, наверно, найти ход, через тех или иных знакомых. А главное, эти знакомые будут из «своих», и они, например, могут попросить работников типографии провести для нас экскурсию. Возможно, мы узнаем, где и как заказ на все эти предвыборные листовки и плакаты был оформлен с нарушением правил…

— Гм… — Аглая Бертольдовна задумалась. — Но если мы что-нибудь узнаем, а потом передадим сведения дальше, в милицию или в избирательную комиссию, то получится, что я подставлю людей, которых попрошу познакомить нас с работниками типографии. Ведь больше всего пострадают они.

— Мы их не подставим, — возразил Алешка. — Пусть только они попросят кого-нибудь показать нам, как работает типография. Мол, интересно ребятам! И если мы найдем какие-нибудь «черные» расписки и тому подобное, то постараемся, чтобы люди, которые будут за нас просить, оказались никак не затронуты.

— И как вы собираетесь это провернуть? — поинтересовалась Аглая Бертольдовна.

— Разберемся на месте! — ответил Алешка. — Главное — чтобы попали мы в эту типографию! А там, может, клочка бумаги, который мы подберем на полу, окажется достаточно. Или хватит оговорки кого-нибудь из сотрудников типографии. А если мы найдем ниточку, за которую можно уцепиться, всегда можно будет потом изобразить, будто эту ниточку разматывал кто-то другой, а мы здесь совершенно ни при чем.

Так, вот, значит, в чем была Алешкина идея, которую он обдумывал!

— Ну не знаю… — вздохнула Аглая Бертольдовна. — Во-первых, я занимаюсь редакционной работой, а с делами типографскими связаны другие люди, поэтому со стороны производственной я мало кого знаю. Во-вторых, это может быть одна из тех частных минитипографий, которые берут заказы на небольшие тиражи. Сейчас таких типографий полным-полно по Москве развелось, и во многих из них мы можем просто никого не знать. Да и смотреть там особо не на что. Аппарат такой, похожий на большой цветной принтер, который может выдавать разнообразную продукцию. К тому же, такие листовки могли отпечатать в самом банке, если у них хороший полиграфический отдел. Ну-ка, посмотрим! — Она еще раз внимательно изучила все, набранное мелким шрифтом в самом низу листовки. — Так… Заказ номер 1976, печать… где же тут значок производителя? Ага, вот он! Что-то знакомое… — Она нахмурилась, вспоминая. — Указанный номер заказа говорит о том, что это довольно большая типография. Если бы они печатали листовки в банке, или в минитипографии, то, скорее всего на листовке, не было бы указано никаких данных производителя. Смотрите, и тираж здесь указан довольно большой — десять тысяч. Ну-ка, выясним.