Нас вообще-то много, восемнадцать человек. Но дружим мы вчетвером. Я — Андрей Карсавин, и мои ближайшие друзья: Лешка Конев, этакий спокойный математик, Илья Угланов, по прозвищу Илья Муромец. Можно догадаться, что основным его достоинством является недюжинная физическая сила (впрочем, эта сила очень здорово сочетается в нем с жаждой порядка и справедливости). И Егорка (Жорик) Шлитцер, тот еще ловчила. Это и понятно, ведь он в наше училище попал из детдома, причем откуда-то с казахской границы, и детдомовские навыки борьбы за жизнь в нем крепко сидят.
Мы — это очередной набор, очередной, класс школы контрразведчиков. Школа расположена недалеко от Москвы, в красивом лесистом местечке на берегу озера. В этой школе мы проводим всю неделю, кроме выходных, когда можно уехать к родным — конечно, у кого они есть и у кого они живут не слишком далеко. У Жорика, понятное дело, родных вообще нет, а у некоторых они живут в других городах, как, например, у Ильи Угланова, в Ростове-на-Дону.
Сложилось так, что Жорик и Илья, если не остаются в школе, проводят выходные либо у меня, в Москве, неподалеку от Царицыно, либо у Лешки Конева — в подмосковном Подольске. В школе мы ночуем в общих спальнях — у нашего класса четыре спальни, две пятиместные и две четырехместные, и встаем по подъему, как и положено кадетам, на пробежку перед завтраком в любую погоду и на гимнастику.
Нам по тринадцать лет, и набирали нас по всей стране. Конкурс был большой — ведь образование у нас дают классное, да и профессия — увлекательней некуда! Тут тебе и языки, и компьютеры, и логика (или «формальный анализ», как еще этот предмет называют), и отличная физическая подготовка, а уж об обязательной школьной программе я и не говорю.
Нас очень интересовало, почему именно мы, а не другие, преодолели все этапы. Сперва были экзамены и собеседования, которые прошли тридцать человек из почти трехсот поступавших, а потом двухнедельный сбор «в полевых условиях», после которого отсеяли еще двенадцать человек. И почему, например, отсеяли Левку Капельникова, спортсмена-перворазрядника, и оставили Илюху Угланова, который, хотя и силен как бык, но реакцию и координацию движений ему еще шлифовать и шлифовать, чтобы научиться пользоваться своей силой; почему отсеяли Ваську Смеянова, отец которого служит в Генштабе, и взяли Жорика с его странной биографией, странной фамилией и, главное с его «оттяжками», как он сам это называет?.. Жорик, может, и прошел-то благодаря «разнарядке» отвели в наборе одно или два места для детдомовцев, вроде помощи сиротам, что ли… Вот и приняли его.
Мы все это, конечно, обсуждали. Иногда после отбоя, ведь мы вчетвером как раз и занимаем одну спальню. Может, поэтому мы так и сдружились. Хотя мне-то кажется, что мы бы сдружились все равно.
В общем, мы пришли к выводу, что при окончательном отсеве отобрали тех, кто готов был землю грызть, если что-то трудно давалось. А тех, кто привык к тому, что он может и умеет почти все, и если что-то свыше его сил, то значит — не по плечу, и не будет стыдно, если отступился — вот таких и отмели. Смотрели, как человек реагирует на неудачные попытки и на проваленные задания, и из этого исходили.
Но это наши догадки. Так ли было на самом деле, мы, я думаю, не узнаем никогда.
Но к единому мнению мы все-таки пришли, хоть каждый и выразил его по-разному.
— Я так думаю, — проговорил Лешка, высовывая голову из-под одеяла, — что все наши проверки были наподобие библейской истории, когда израильский царь отбирал лучших воинов на битву. Помните эту историю?
Мы, разумеется, не помнили и что-то невнятно промычали в ответ. А Лешка терпеливо объяснил:
— Когда на Израиль в очередной раз напали враги, царь призвал народ на защиту родины. Явилось очень много народу, никто не за хотел оставаться дома. Но царь понимал, что с таким войском, многочисленным, малоподвижным и плохо обученным, у него будет больше проблем, чем успехов. Ему нужно было небольшое мобильное войско, в котором все бойцы были бы на подбор и которое было бы настоящей ударной силой, способной вмазать по врагу так, что только пух и перья полетели бы. И вот что он сделал. В жаркий день он отправил всех своих воинов напиться из ручья, а сам сидел в укрытии и смотрел, кто как пьет. Большинство пили, положив оружие рядом. И только очень немногие пили, не выпуская оружия из рук. Вот тех, кто пил, не выпуская оружия из рук, царь и отобрал в войско, а всех остальных отослал по домам. И с этим войском он разгромил всех врагов. Вот я и говорю, что нам устраивали проверки подобного рода, и, образно говоря, смотрели украдкой, «кто будет пить, не выпуская оружия из рук». Видно, мы проявили себя как надо, раз остались здесь.
Жорик вдруг засмеялся.
— Ты чего? — спросили мы.
— Да анекдот вспомнил, — ответил он. — Старый анекдот, я его в каком-то сборнике прочитал, типа «Анекдоты из прошлого»: в общем, идет набор курсантов в Высшую школу КГБ. Одному поступающему говорят: «Вот, возьмите этот запечатанный конверт и отнесите в такую-то комнату, нигде не останавливаясь». Он уходит. Второго, третьего также отсылают. И вот один все-таки забегает быстро в туалет, вскрывает конверт, достает записку и читает: «Вы нам подходите. Возвращайтесь». Вот, приблизительно об этом я и говорю, когда хочу сказать, что нас проверяли, поступим мы наоборот или нет. И я все делал наоборот — и видите, сработало, раз я здесь.
