Ларик с Петичем не отрывались от иллюминатора самолета. Острова в океане выглядели зелеными листьями кувшинок на светло-голубой поверхности воды. Вот яркие пятна закачались – это самолет начал крениться то в одну, то в другую сторону – и стали увеличиваться с каждой минутой.
– Наконец-то! – выдохнул Петич. – Прилетели.
И сразу же захлопнул рот ладонью. Нет, ничему не научили его собственные ошибки! Не прилетели, совсем еще не прилетели они, и нечего зря болтать! Сколько раз вот так Петич опережал события, и события эти, мягко говоря, прекращались. Ехали они, например, с родителями однажды на вокзал – и на полдороги Петич, взглянув на часы, сказал: «Хорошо, не опоздали!» Через минуту их машина стояла в такой пробке, что они не только опоздали на поезд, но и домой с трудом добрались. Но это не самое страшное в жизни. А вот останавливаться в самолете Петичу еще ни разу не приходилось. Наверное, не очень приятное занятие.
Он покосился на Ларика. Но тот даже не заметил всех страхов и переживаний друга – смотрел, не отрываясь, на приближающиеся острова, на которых уже можно было отчетливо различить пальмы с листьями-опахалами.
Но по выступившим у него на носу капелькам пота можно было определить, что волнуется Ларик ничуть не меньше Петича. Еще бы! Под ними самые настоящие Мальдивские острова! Одно название чего стоит. А если подумать о том, что на этих островах им придется провести целых пятнадцать дней, то что можно добавить к этой счастливой мысли? Ничего. Ларик вообще считал, что счастливые люди немножко глупые. Потому что ни о чем, кроме своего счастья, подумать не могут. Вот и он сейчас чувствовал себя глупым и счастливым, что в его понимании было почти одно и то же.
– А куда же мы приземлимся? – шепнул он, указывая глазами на приближающийся островок, весь покрытый зеленью. – Ведь никакого аэродрома...
Петич заерзал на сиденье, насколько позволял ему ремень безопасности.
– Лучше, по-моему, помолчать, чем всякие глупости спрашивать, – пробормотал он. – Что мы, на разведку летим? Открываем новые земли? Значит, впереди где-то остров с аэродромом. И вообще, Ларион, в самолете перед посадкой люди помалкивают.
Действительно, под ними проплыл один зеленый островок, второй, третий – и впереди открылся остров с домами, дорогами. А самое главное, почти на всю длину острова тянулась вдоль океана взлетно-посадочная полоса.
– Ну что, говорил я тебе. – Петич толкнул Ларика, нарушая объявленный им же самим закон молчания. – Волнуешься как ребенок. Вот что значит давно на самолете не летать.
Кто-нибудь другой на месте Ларика обязательно обиделся бы на эти слова. Но ведь это была правда. А на правду Ларик не обижался никогда, даже если очень хотелось. По крайней мере, ему казалось, что у него это получается. Если и мог он на что-то обидеться, то на сравнение с ребенком. А вот на самолете он действительно летал давно. Еще в детстве, когда родители возили его в Крым.
Но вот уже самолет понесся на бешеной скорости на уровне пальм, и уже никто из пассажиров, даже если бы захотел, не смог бы произнести ни слова. Потому что от красоты и скорости все просто онемели.
Самолет коснулся колесами земли, вздрогнул и стремительно покатился по посадочной полосе. Пассажиры дружно зааплодировали.
– Зачем это? – удивленно спросил Ларик.
До сих пор он слышал аплодисменты только в папином театре.
– Так положено, – объяснил Петич. – Летчиков благодарят. Ну и радуются, что долетели наконец.
Конечно, Петич лучше Ларика знал все тонкости авиаперелетов. Он-то не раз отдыхал с родителями в Турции и в Италии.
Как только затихли аплодисменты в салоне, Ларик с Петичем почувствовали, что на их плечи легли две могучие руки.
– Договоримся сразу, пацаны, – услышали они над собой спокойный баритон. – Я вас доставать не буду. Отдыхайте. Но мне кое-что о вас рассказали. И поэтому предупреждаю: попытаетесь от меня оторваться – беру в охапку и везу в Москву. Понятно?
– О чем ты говоришь, Ленчик? – притворно изумился Петич. – Мы от тебя ни на шаг! И кушать будем с ложечки, и сказки слушать на ночь! Мы же грудные детки, которых ты вывез в колясочках на прогулку в парк! – Петич обиженно отвернулся к иллюминатору. – Отец сказал, – продолжил он, – нельзя без сопровождающего, вы несовершеннолетние. Говорил, это просто для соблюдения формальностей. Таможня там, граница, фигня всякая. А оказывается, он к нам надзирателя приставил! Спасибо, конечно, и ему, и тебе, Ленчик. Век не забуду твою доброту. По мне, так лучше сейчас оглобли повернуть обратно, чем ходить здесь полмесяца под присмотром.
Петич сопел от злости, как паровоз. Ленчик, видно, растерялся от такой реакции своего подопечного.
– Ладно тебе, Петр, бочки катить, – оправдывался он. – Моей вины здесь нет. Потому и хотел договориться по-хорошему. Чтобы всем было хорошо. Вы гуляете нормально, не ищете себе приключений, а я спокойно отдыхаю. Если честно, давно мечтаю просто так лечь на берегу моря и спать сутками.
– Пока крутым не станешь, – подсказал Петич.
– Чего? – не понял телохранитель.
– В смысле, яйцом. Крутым яйцом. Здесь, знаешь, какое солнце? Если сейчас не сезон муссонов, то вообще купаться можно только утром и вечером. А в остальное время в холодильнике сидеть.
