Дело Логинова - [19]

– Да, спасибо.

– Ну давай, чмоки!

«Чмоки»! Тьфу, блин… «Лю тебя»! «Чмоки»! Фу-фу-фу!

Я заготовил для этого вечера историю про сына прокурора района, который учился со мной в одном классе. Он давал концерты на арфе, а арфу за ним носил смешной усатый лейтенант, который потом влюбился в учительницу математики и вскоре женился на ней.

У Тани дома было на удивление много людей – она уверяла, что это все наши студенты, но почему-то в ИПАМ я почти никого из них не встречал, зато иногда пересекался в ночных клубах и в кальянных.

– А где родители? – спросил я после того, как Таня представила меня друзьям.

– Отец свалил на дачу! Да забей на него! Я с ним не общаюсь, – ни к селу, ни к городу резко заявила Танечка.

Да уж, девочка просто чудо. Из этого заявления я сделал вывод, что мама с ними либо не живет, либо ее уже нет. Интересно, чего ж она так с отцом? Вроде как Смагин ее нормально всем обеспечивает… Или это просто отсутствие мозгов и… Ай, Логинов! Не жениться же ты на ней собираешься! Ты пришел расслабляться!

– Вискаря новому гостю, за знакомство! – крикнул какой-то азербайджанец в золотом пиджаке и золотых туфлях. – Пей до дна!.. Давай, родной!..

…Твою дивизию, как же пить-то хочется!..

Но сушняк был даже не на втором месте в списке неудач и проклятий того утра – он получил бронзовую медаль.

Серебряная медаль досталась сонной и голой Тане Смагиной, которую я увидел слева от себя, как только повернул гудящую голову, чтобы осмотреться.

В кровати. В большой кровати в шикарной спальне ее отца. Слева от меня.

«Но я же ничего не помню?» – попытался успокоить себя я, и тут же вспомнил все…

Так, спокойно. Одеться и уйти. Раз нас еще никто не разбудил, значит, отца еще нет, и я успею. Все в порядке, Логинов, ты молодец, ты хотя бы, как говорит Илья, «расслабился и отвлекся», теперь надо по-тихому свалить.

Но сначала – пить!

Я отыскал на столике возле зеркала некоторые элементы одежды и аккуратно пошел на кухню. Первое, что увидел, кран с водой – я взял стоявший в раковине немытый стакан из-под чего-то алкогольного, наспех его сполоснул, наполнил водой и быстро выглушил.

– Тебе чаю, может, сделать? – раздался мужской голос за спиной.

…В списке действующих лиц трагифарса моей жизни я уже представлял вам Смагина – в качестве своего тестя. Но в то утро он для меня был все еще преподом моей выпускающей кафедры, который читал у меня на втором курсе политическую историю, до жути невнятный предмет без практической и даже теоретической ценности, которого никто не понимал. Тем не менее, политическая история входила в программу на всех трех факультетах, в результате чего Смагин загребал чемоданы валюты за проставленные зачеты и экзамены. Это был, впрочем, не единственный и не основной источник доходов – профессор владел небольшой транспортной компанией, сетью СТО и ресторанчиком на Обуховской трассе.

Почему-то его считали профессионалом, и репутация ученого у Смагина была хорошая. В его работах В работах, подписанных его фамилией, не к чему было придраться. Каким-то магическим образом этот доктор наук государственного управления – согласитесь, редкая степень? – умел вызывать к себе глубокое доверие, чем и пользовался без малейших угрызений совести. Ну и в придачу этот баловень судьбы был удивительно хорош собой. Годы шли ему на пользу (хотя какие там у него годы?). Его смоляные черные волосы с легкой проседью хорошо оттенялись темно-синими, сапфировыми глазами. А сказать, что профессор всегда был в идеально отглаженном деловом костюме с галстуками от трехсот евро – это ничего не сказать.

Поговаривали, что некоторые наши наивные студенточки специально недобирали баллов до зачета, чтобы прыгнуть к нему в постель. И правда, завидный мужик: вдовец (об этом я узнал чуть позже), красивый, умный, при деньгах и при статусе. Я в эти россказни не верил – пока впоследствии не познакомился со Смагиным ближе. Даже ближе, чем хотелось бы…

Итак, дивным весенним утром (относительное утро – это случилось около полудня) я стоял в одних трусах на кухне огромной квартиры (где-то в районе Оперного театра), принадлежащей преподавателю моей кафедры, с чьей дочкой я только что провел ночь. Сам препод, не отличавшийся, собственно, демократичностью и толерантностью, спокойно сидел за кухонным столом с большой стеклянной чайной кружкой в руке, в белых льняных штанах и черной футболке, и смотрел на меня с легкой ухмылкой.

Золотая медаль утренних бед нашла своего владельца – им стал профессор Смагин!

Чтобы представить весь мой ужас, понять, как тряслись колени, представьте себе, что вы наставили рога стоматологу, который сейчас полезет к вам в рот удалять зуб мудрости. Представили? Вот так было.

– Доброе утро, – молвил я.

А как тут еще начнешь разговор? Не молчать же.

– Хорошее у тебя, Коленька, утро – первый час! – парировал Смагин, не переставая улыбаться. – Ты б сходил одеться, что ли. Так что, сделать все-таки чаю?

– Не откажусь, спасибо, – почему-то брякнул я («Ой дурак!» – крикнул внутренний Логинов где-то в моей пустой черепной коробке) и быстрыми шагами, задним ходом отступил в спальню (в его спальню, Смагина!)