Дело Ливенворта - [116]

«Так-так, – подумал я, – значит, Джо – нападающая сторона!» И на какое-то мгновение мне захотелось стать человеком, которого я изображал, – хотя бы для того, чтобы заключить эту маленькую сестричку в объятия и отблагодарить за ее доброту.

– Ты прелесть, – чуть слышно промолвил я, а про себя решил срочно идти в сад, передать домино человеку, которому этот наряд предназначался, и покинуть праздник, наслаждаться которым я не имел права.

Но в этот миг произошло событие, которое не только лишило меня собеседницы, но и приковало к месту. Мимо нас проскользнуло черное домино, увлекая за собой мисс Бенсон, и тут же грубоватый голос шепнул мне на ухо:

– Если ты прав, но выставляешь себя неправым, это обязательно приводит к путанице.

Я вздрогнул, узнав по манере речи друга, а значит, и того, от кого я не мог отделаться, не вызвав подозрений.

– Верно, – ответил я, надеясь короткими ответами прекратить разговор и поскорее удалиться.

Однако это привело к прямо противоположным последствиям. Что-то в моем ответе вызвало интерес и какие-то чувства в стоявшем рядом человеке.

– Этим словом ты пробудил во мне тысячи предположений, – воскликнул друг, оттесняя меня от толпы. – У меня всегда имелись сомнения насчет того… того… – Он замолчал, подыскивая подходящие слова. – Насчет того, что ты действительно сделал то, о чем они говорят, – запинаясь, закончил он. – Это так на тебя не похоже. Но сейчас я начинаю видеть то, что, наверно, сможет объяснить многое, не понятное нам ранее. Джо, мой мальчик, ты никогда не утверждал, что невиновен, но…

– Кто вы? – решительно спросил я, всматриваясь в глаза, поблескивавшие в прорезях бездушной маски. – В таких вопросах я бы не хотел допустить ошибку.

– Ты не узнаешь дядю Джо? – спросил человек с подобием печального упрека в голосе, несколько не соответствующим его костюму «почтенного вельможного синьора». – Я специально приехал из Холлоуэлла. Кэрри сообщила мне, что ты в последний раз попытаешься поговорить с отцом. Эдит тоже здесь, – значительно прибавил он, опасно близко придвинувшись ко мне. – Она не захотела оставаться в стороне, хотя мы все боялись, что она себя выдаст, она ведь так несдержанна в чувствах. Бедное дитя! Она никогда не сомневалась в тебе, и если мои подозрения верны…

– Эдит? – прервал его я. – Эдит? – Эдит была последним человеком, с которым мне хотелось бы встретиться в данных обстоятельствах. – Где она? – с дрожью в голосе спросил я, отшатнувшись. Вероятность встречи с неизвестным мне количеством любви и преданности пугала. Но собеседник поймал меня под локоть и притянул обратно.

– Недалеко, можешь в этом не сомневаться. Но даже не пытайся ее найти. Все равно не узнаешь в маске. К тому же, если не будешь дергаться, она сама к тебе подойдет.

Именно этого я и боялся. Но, посмотрев по сторонам и не увидев поблизости никаких подозрительных дам, я решил отбросить опасения на ее счет и развить мысль, подсказанную словами пожилого джентльмена.

– Вы правы, – уступил я, перемещаясь в укромное место за гардиной. – Давайте подождем здесь, а вы тем временем расскажете мне о своих подозрениях, ибо я чувствую, что пришло время узнать всю правду, и кто может помочь мне в этом лучше, чем вы, – человек, который всегда был мне другом?

– Да, это так, – промолвил он, оживляясь. Потом чуть тише с многозначительным видом добавил: – Так значит, все-таки есть что-то, о чем еще никто не знает? Эдит была права, когда говорила, что это не ты украл облигации из стола отца?

Поскольку он замолчал и воззрился на меня, я был вынужден что-то ответить.

– Не спрашивайте меня, – шепнул я с видом сильнейшего беспокойства.

Хитрости он не заподозрил.

– Но, мальчик мой, нам придется поговорить, если я хочу помочь тебе выбраться из этой переделки. Я должен знать правду. Впрочем, если дело обстоит так, как я подозреваю, мне понятна твоя нерешительность. Ты благородный парень, Джо, но даже благородство может заходить слишком далеко.

– Дядя, – взволнованно шепнул я ему на ухо, – что вы подозреваете? Возможно, если вы произнесете свои подозрения вслух, мне будет легче о них говорить.

Он заколебался, посмотрел по сторонам, придвинулся к моему уху и зашептал:

– Если я упомяну имя Хартли, ты очень удивишься?

Быстро изобразив сильное чувство, я отпрянул.

– Вы думаете… – дрогнувшим голосом начал я и запнулся.

– Что это сделал он. И что ты, зная, как отец его любил и какие надежды на него возлагал, взял вину на себя.

– Ха! – воскликнул я и выдохнул как будто с облегчением. Подозрения дяди Джо стоили того, чтобы их узнать.

Мое восклицание его, похоже, удовлетворило, и еще более увлеченным тоном он продолжил:

– Разве я не прав, мой мальчик? Разве не из-за этого, начиная с того ужасного дня, ты так странно себя вел?

– Не спрашивайте меня, – снова взмолился я, однако шагнул ближе к нему и произнес почти на одном дыхании: – Почему вы думаете, что это обязательно был один из нас? Что было известно вам? Почему вы так уверены, что этот непорядочный поступок совершил либо я, либо он?

– Что было известно мне? Да то же, что и всем остальным. Что твой отец однажды ночью, услышав шум в своем кабинете, встал, подкрался к двери и услышал, как кто-то вышел оттуда и прошел по залу к комнате, которую обычно занимали вы с братом; что, встревожившись и почувствовав неладное, он сразу зажег лампу и обнаружил, что его письменный стол взломан, а хранившиеся в нем облигации похищены; что, пораженный в самое сердце, он тут же направился в вашу спальню, где нашел твоего брата в кровати, по всей видимости, спящим, а тебя раскрасневшимся и отводящим взгляд; что он прямо обвинил тебя в воровстве и принялся обыскивать комнату; что он, как мы оба знаем, нашел облигации в комоде возле твоей кровати, а когда спросил, ты ли их туда положил, ты не ответил и ни тогда, ни после не отрицал своей вины.