Дело, которому служишь - [4]

- Вот видите, какой дисциплинированный этот ваш Звонарев, - сказал начальник УЛО, пряча улыбку в уголках сухого, твердого рта. - Получил отпуск и проводит его как надо. А вы приехали на полмесяца раньше и прямо с нарушений начали... Ну, скажите, чего вас в вечернее время на стоянки понесло? Часовой и пристрелить мог...

- Разрешите... - попытался объяснить Полбин.

- Не разрешаю. Если б это случилось, заварилась бы каша. Хорошее донесеньице пришлось бы сочинять: "Летчики-инструкторы Н-ской школы в результате несоблюдения Устава караульной службы..." Э, да что там говорить!..

Начальник УЛО резко поднялся со стула. Тень от его длинной фигуры скользнула по стене и, сломавшись у карниза, почти закрыла потолок. Оборвав себя, он вдруг заговорил тоном преподавателя, повторяющего самое важное:

- Считаю происшествие несостоявшимся. Что касается вашего приезда, то, во-первых, я вам рад. Во-вторых, вы мне сейчас нужны. Мы получаем партию новых учебных самолетов...

- "У-один"? - вырвалось у Котлова.

- Я сказал новых. Самолеты "У-два", отечественной конструкции, Николая Николаевича Поликарпова. Они прибывают по железной дороге в разобранном виде. Надо их собирать и облетывать. Вам же на этих машинах учить людей... Полбин торжествующе посмотрел на товарища. Поселившись в маленькой комнате, в которой еще сохранились все запахи нового дома - известки, соснового дерева, масляной краски, - Полбин и Котлов засели за работу. Комната была настолько тесна, что в ней с трудом уместились две железные кровати и квадратный стол. Места для стульев не оставалось. Друзья садились прямо на кровати, покрытые серыми армейскими одеялами, и по очереди читали техническое описание самолета У-2. С утра до вечера они заучивали правила сборки и регулировки центроплана, правой и левой полукоробок крыльев, хвостового оперения, посадочных устройств. С удовольствием людей, посвященных в особую, недоступную для других область, они щеголяли авиационными терминами, разбирали и по нескольку раз объясняли друг другу и без того понятные чертежи и все больше убеждались, что новый самолет отличная учебная машина. Особенно порадовало их то, что У-2 самостоятельно выходил из штопорного положения. Надо было только поставить рули нейтрально, и штопор обрывался на втором витке.

Штопор... Грозная, необъяснимая и, как все непонятное, жуткая сила... "Штопор - бич авиации", "Штопор - гроза летчиков", "Можно ли бороться с явлениями штопора?" - такими заголовками пестрели страницы старых авиационных журналов, которые попадали в руки Полбина, когда он, еще только мечтавший о летной школе, работал избачом в селе Майна. Самому было трудно разобраться в статьях. Загадочное слово "штопор" рождало в его представлении глубокий водоворот на Волге. На поверхности воды видна только небольшая воронка, в которой безобидно кружатся, гоняясь друг за дружкой, щепки, опавшие листья, хворостинки. Но если сюда попадет пловец, его тотчас же засосет, бешено завертит и потащит на дно. Горе неумелому или растерявшемуся!..

Позже, когда Полбин и Котлов были курсантами "терки", им объяснили, что штопор уже не является загадкой, а тем более бичом авиации. Преподаватель начертил на доске крутую спираль, тут же нарисовал маленькие фигурки штопорящего самолета, а затем несколько раз повторил, что должен делать летчик, чтобы вернуть свою машину в нормальное положение. В верхнем углу доски преподаватель написал и попросил запомнить фамилии советских людей, которые, как он выразился, "обломали рога штопору, сделали его ручным": летчик Константин Арцеулов, ученый Владимир Пышнов.

Но и прирученный штопор еще продолжал доставлять неприятности.

Незадолго до окончания Оренбургской школы Полбин и Котлов проходили курс полетов на боевом самолете Р-1. Это была очень строгая в управлении машина. Удивительно чуткий и послушный рулям, Р-1 красиво и точно выписывал фигуры высшего пилотажа. Однако стоило пилоту зазеваться и допустить просчет в движении ручкой управления или педалями, как самолет сваливался в штопор и долго вертелся в стремительном падении, будто горячий конь, почувствовавший на себе неуверенного седока. Курсант, посадивший самолет после вывода из штопора, отдуваясь, вылезал из кабины и давал товарищам пощупать гимнастерку на спине: "гляди, мокрая". Был в Оренбурге один инструктор со странными пролысинами на висках. Рассказывали, что он как-то наблюдал с земли падение Р-1, в котором сидел его ученик. Самолет штопорил, штопор затянулся. Инструктор сбил шлем на затылок, запустил руки в волосы и приседал тем ниже, чем ниже опускался самолет... А когда он скрылся за стеной деревьев на границе аэродрома, инструктор несколько секунд бессмысленно смотрел на свои руки: между пальцами была зажата добрая часть его пышной шевелюры...

Вспомнив об этом случае, друзья решили, что им, инструкторам новой школы, опасность преждевременного полысения не угрожает.

Они окончательно убедились в этом, как только начали поднимать в воздух первые самолеты, доставленные со станции в ящиках и деревянных клетках и собранные на аэродроме.