Дело, которому служишь - [3]

- Не надо. Верю на слово!

Полбин крепко обхватил товарища. Федор рванулся, чемодан его, задетый ногой, опрокинулся и приоткрылся. Из него выпала пластмассовая мыльница, сапожная щетка, обернутая зеленой бархоткой, и какой-то сверток в газетной бумаге, должно быть полотенце. Секунду товарищи стояли друг против друга, готовые начать веселую возню.

- Будет, - первым сказал Полбин, отпустил Федора и осмотрелся.

Степь была попрежнему пустынна. Кое-где на дороге ветер крутил легкие жгутики поземки. Вдалеке, за живой изгородью зеленых елей, толчками поднимался белый дымок - это дышал паровоз.

- Пошли, - согласился Котлов. - А то как бы не довелось обоим предъявлять метрические выписки. Попадется начальство и потребует доказать, что мы вышли из детского возраста...

Он подобрал свои вещи, закрыл чемодан, и друзья опять зашагали по дороге.

Время близилось к вечеру. Мороз крепчал, ветер сильнее обжигал щеки. Но два летчика в новеньких светлосерых шинелях не замечали этого. Они были молоды, здоровы, сильны. Их ждала интересная работа. Очень интересная жизнь ждала их - жизнь в авиации.

Глава II

Попутной машины так и не оказалось. К аэродрому Полбин и Котлов подошли уже в сумерках.

Они не увидели ни привычных ангаров с округлыми железными крышами, ни технических складов с маленькими узкими окошками, ни жилых домов начсостава.

Только одно белое трехэтажное здание высилось среди поля. Это, очевидно, был штаб летной школы. Кругом виднелись штабеля кирпича, бревен, досок. Чернели вырытые в мерзлом грунте котлованы. В стороне от дороги, под наспех сколоченным тесовым навесом, стояли грузовые автомашины.

Не сговариваясь, Полбин и Котлов свернули на тропинку, которая вела к пришвартованным и укрытым чехлами самолетам. И сразу же заспорили:

- Это "У-один", наш старый друг, - говорил Котлов. - Смотри: биплан, верхняя и нижняя плоскости одинаковые...

- А лыжа где? - отвечал Полбин. - Нет, это новая машина... У нас в школе таких не было.

- Лыжи, может, не видно из-за снега, - не унимался Котлов, хотя ему не меньше, чем Полбину, не терпелось увидеть самолет новой конструкции, а не старенький У-1. Особенностью этого самолета была не только лыжа, неуклюже установленная между колесами шасси и выдвинутая вперед, чтобы самолет не опрокидывался на нос при посадке. На У-1 был двигатель, цилиндры которого вращались в полете. Отработанное масло разбрызгивалось, и крылья самолета, побывавшего в воздухе, почти всегда оказывались сильно загрязненными. Чистить и мыть такой самолет приходилось курсантам, а это никому не доставляло удовольствия. Да, старичку У-1 пора бы уже дать смену.

Спор закончился самым неожиданным образом. До самолетов оставалось не более сотни шагов, когда раздался окрик:

- Стой! Кто идет?

Часовой в тулупе до пят, издали похожий на елочного деда Мороза, поднял винтовку. Порыв ветра отнес далеко в сторону повторный окрик:

- ...о-о иде-ет?..

Дальше произошло совсем неприятное. В ожидании вызванного часовым разводящего двум летчикам-инструкторам в новеньких шинелях пришлось лечь на снег. Рядом обидно торчали чемоданы, в одном из которых находился номер "Комсомольской правды" с призывом IX съезда "Комсомолец, на самолет!"

Подумав об этом, Полбин приподнялся на руках и крикнул:

- Товарищ часовой!

Ветер принес металлический звук щелкнувшего затвора и опять неумолимо строгое: "Ложи-ись!"

Полбин с чувством острой досады и стыда опустился на локти. Котлов ехидно заметил:

- По уставу не полагается разговаривать с часовым на посту.

- Ладно, - буркнул Полбин. Он уже не мог простить себе ни этого обращения к часовому, ни тех просительных, почти жалобных ноток, которые прозвучали в его голосе. "Может, - думал он, - это мой завтрашний курсант, а я его тут умоляю на коленях. Потом до самого выпуска будет рассказывать, как инструктора на снегу под ружьем держал. Эх, влипли, понесла нелегкая... Дома мать обманул, мол, вызывают в часть раньше срока, а тут на тебе... Встретили с оркестром при развернутом знамени".

Котлов, с невозмутимым видом устраиваясь на снегу поудобнее, продолжал подтрунивать:

- Во всякой мрачной ситуации надо искать юмористическую сторону. В данном случае я вижу ее в том, что мы, вероятно, подчиняемся своему будущему подчиненному. Встретит он тебя утром: "Здрасьте, товарищ инструктор Полбин! Как самочувствие? Не простудились по моей вине?"

- Пошел к черту, - уже зло огрызнулся Полбин и не удержал вздоха облегчения: рядом с часовым замаячила еще одна фигура.

Разводящий не стал проверять предложенные ему документы и доставил "задержанных на посту номер такой-то" прямо в учебно-летное отделение штаба школы.

Начальник УЛО, высокий, худой человек, отпустил конвоира, как только Полбин и Котлов назвали свои фамилии.

- Я знаю, что вы к нам назначены, - сказал он. - Но бумаги свои все-таки покажите...

Он поднес документы к свету большой керосиновой лампы-молнии, быстро пробежал их и положил в ящик стола. Полбин н Котлов молча ждали.

- Звонарев тоже из вашего выпуска? - вдруг спросил начальник.

Полбин ответил утвердительно. В его бумажнике лежала фотокарточка, на которой были сняты трое: посредине он сам, справа Котлов, слева Михаил Звонарев, "Мишка-гармонист", как звали его курсанты. У него вьющиеся льняные волосы, зачесанные по-деревенски на висок, вздернутый нос, голубые задорные глаза. Назначение ему дали в эту же строящуюся школу.