Дело Джен, или Эйра немилосердия - [2]

Я проработала у Босуэлла в ТИПА-27 восемь лет, деля квартиру в Мэйда-Вейл с Пиквиком, возрожденным домашним дронтом, оставшимся у меня со времени всеобщего бума возрождения вымерших животных, когда можно было купить себе любого клонированного детеныша по каталогу. Я до зарезу — нет, просто до остервенения — хотела уйти из литтективов, но для повышения или перевода в другой отдел надо было начать делать хоть какую-то карьеру. Единственным для меня вариантом заработать полного инспектора было занять освободившуюся вакансию непосредственной начальницы в случае ее ухода из отдела на повышение или же к чертовой бабушке. Но это все никак не происходило: инспектор Тернер лелеяла надежду выйти замуж за богатенького мистера Тошонадо и оставить службу, а надежда так и оставалась надеждой, поскольку раз за разом мистер Тошонадо оказывался мистером Враки, сэром Алканафтом или мсье Вжеженат.

Как я уже сказала, папочка останавливал часы одним своим видом. Именно это и случилось неким весенним утром, когда я ела сэндвич в маленьком кафе неподалеку от работы. Мир замерцал, вздрогнул и замер. Владелец кафе застыл на полуфразе, картинка на экране телевизора окаменела. В небе неподвижно летели птицы. Автомобили и трамваи встали как вкопанные, угодивший в аварию мотоциклист с выражением ужаса на лице завис в двух футах от асфальта. Звуки тоже затормозили, сменившись глухим фоновым гулом: каждый звук в мире завяз на той ноте и громкости, на какой был в момент остановки времени.

— Как поживает моя прекрасная дочь?

Я обернулась. За столом сидел мой отец. Он порывисто встал, чтобы обнять меня.

— Все в порядке, — ответила я, крепко обнимая его в ответ. — Как мой возлюбленный отец?

— Не могу пожаловаться. Время — прекрасный лекарь.

Я несколько мгновений смотрела на него в упор.

— Знаешь, — пробормотала я, — мне кажется, что каждый раз, когда мы встречаемся, ты выглядишь все моложе.

— Так оно и есть. А как насчет внучат?

— При моем-то образе жизни? И не мечтай.

Мой отец улыбнулся, подняв бровь:

— Я бы не был столь категоричен.

Он вручил мне фирменную вулвортовскую сумку.

— Я недавно был в семьдесят восьмом году, — заявил он. — Вот, привез тебе подарочек.

«Битловский» сингл. Названия я не опознала.

— Разве они не разбежались в семидесятом?

— Не везде. Ну, как дела?

— Как всегда. Идентификация, авторские права, кражи…

— …все то же вечное дерьмо…

— Угу, — кивнула я. — Все то же вечное дерьмо. А тебя что сюда привело?

— Три недели вперед от тебя я приезжал проведать твою мать, — ответил он, сверяясь с хронографом на запястье. — Ну, хм, ты понимаешь почему. Через неделю она собирается перекрасить спальню в розово-лиловый цвет. Может, отговоришь? Совершенно не подходит к занавескам.

— Как она?

Он глубоко вздохнул.

— Ослепительна, как всегда. Майкрофт и Полли тоже были рады, что я их не забыл.

Это мои тетя и дядя. Я очень люблю их, хотя оба чокнутые. Особенно я скучаю по Майкрофту. Я много лет не возвращалась в родной город и виделась с семьей не так часто, как мне хотелось бы.

— Мы с матерью подумали, что неплохо бы тебе ненадолго съездить домой. Ей кажется, что ты относишься к работе чересчур серьезно.

— Слишком сильно сказано, папочка, особенно в твоем исполнении.

— Ой-ёй, какие мы недотроги. Как у тебя с историей?

— Неплохо.

— Ты знаешь, от чего умер герцог Веллингтон?

— Конечно, — ответила я. — Его застрелил французский снайпер в самом начале сражения при Ватерлоо. А что?

— Не обращай внимания, — пробормотал мой папочка с притворно-невинным выражением лица, царапая что-то в записной книжечке. Задумался на мгновение. — Стало быть, Наполеон выиграл сражение при Ватерлоо, правильно? — раздельно произнося каждое слово, спросил он.

— Да нет, конечно, — ответила я. — Фельдмаршал Блюхер вовремя вмешался и всех спас… — Я прищурилась. — Папа, это же школьный курс. Ты к чему клонишь?

— Значит, ты бы сказала, что это совпадение?

— Что именно?

— Нельсон и Веллингтон, два великих английских национальных героя, оба были застрелены в самом начале их наиболее славных и решающих сражений.

— А твоя версия?

— Тут замешаны французские ревизионисты.

— Но ведь на исход обоих сражений это не повлияло, — уперлась я. — Мы все равно выиграли оба сражения!

— Я же не говорил, что у них все получилось.

— Чушь собачья! — фыркнула я. — Ты, небось, думаешь, что те же самые ревизионисты прикончили в тысяча шестьдесят шестом году короля Гарольда, чтобы помочь норманнскому вторжению в Англию!

Папа не засмеялся. Он среагировал с легким удивлением:

— Гарольд? Убит? Как?

— Стрелой в глаз, папочка.

— Английской или французской?

— История об этом умалчивает, — ответила я, раздраженная странным уклоном его вопросов.

— В глаз, говоришь? Век расшатался… — пробормотал он, делая еще одну заметку.

— Что-что расшаталось? — переспросила я, не расслышав.

— Да ничего. Век. И я рожден восстановить его.

— «Гамлет»? — Я наконец узнала цитату.

Он пропустил мои слова мимо ушей и резко захлопнул записную книжку, затем рассеянно потер пальцами виски. Секундой позже мир сорвался с мертвой точки. Отец нервно огляделся по сторонам.

— Это за мной. Спасибо за помощь, мой Душистый Горошек. Когда встретишься с мамой, скажи, чтобы ввинтила лампочки поярче, и не забудь отговорить ее перекрашивать спальню в розово-лиловый цвет.