Дело человека - [4]

Она льстила мне, и мы оба знали это. Я был еще никем. Если быть точным, я был студентом в длительном отпуске, временно призванным в армию Соединенных Штатов в подразделение Специальных Сил. В качестве экзобиолога на полной ставке.

— … поэтому имеете право увидеть эти вещи. — Но она все еще не давала мне папку: — Откуда вы родом? — спросила она.

— Санта Крус, Калифорния.

Доктор Обама кивнула:

— Славный городок. У меня были друзья к северу от него — но это было очень давно. Кто-нибудь из вашей семьи жив?

— Мама. Папа был в Сан Франциско, когда… когда…

— Извините. Многие ушли, когда погиб Сан Франциско. Ваша мать еще в Санта Крус?

— Думаю, да. Последнее, что я слышал — она помогала беженцам.

— А другие родственники?

— Сестра возле Лос Анджелеса.

— Замужем?

— Да. У нее дочь пяти лет. — Я улыбнулся, вспомнив племянницу. Последний раз, когда я ее видел, она едва вышла из пеленочной стадии. Потом мне стало грустно: — У нее было трое детей. Двое других мальчики. Им было бы шесть и семь.

Доктор Обама кивнула: — Даже так, ей очень повезло. Как и вам. У немногих так много родственников пережило чуму. — Я был согласен с нею.

Ее лицо помрачнело: — Вы слышали о городке Шоу Лоу?

— Не думаю.

— Он в Аризоне — он был в Аризоне. От него немного осталось. Это было милое место, названное термином игры в покер. — Доктор Обама прервалась, положила папку на стол перед собой и открыла ее: — Эти кадры — только немногие образцы. Их гораздо больше — полдиска мелкозернистого видео, но эти — лучшие. Съемки вел в Шоу Лоу в прошлом году мистер Като Нокури. Хобби мистера Нокури, очевидно, было видео. Однажды он выглянул в окно, вероятно услышал шум на улице, и увидел это. — Доктор Обама пододвинула фотографии.

Я осторожно взял их. Цветные снимки 8х10. На них улица небольшого городка — торговый центр, увиденный в окно третьего этажа. Я медленно просмотрел кадры: на первом червеобразный хторр, большой, красный, с оранжевыми пятнами на боках, подняв голову, всматривался в автомобиль. На следующем темные очертания другого просовывались в окно аптеки; стекла еще сыпались вокруг него. На третьем самый большой хторр делал что-то… это выглядело, как тело…

— Я хочу, чтобы вы посмотрели на последнюю фотографию, — сказала доктор Обама. Я достал ее: — Мальчику было около тринадцати.

Я взглянул. И в ужасе почти выронил снимок. Ошеломленный, я посмотрел на доктора Обама, потом снова на фотографию. Это не помогло: желудок скрутила внезапная тошнота.

— Качество фотографий очень хорошее, — заметила она. — Особенно, если учесть положение вещей. Я не знаю, как этот человек сохранил присутствие духа делать снимки, но этот телеснимок — лучший из тех, что мы имеем о питании хторров.

Питание! Он разодрал ребенка почти пополам! Зияющая пасть застыла, полосуя и разрывая бьющееся тело. Длинные руки хторра были с двумя суставами. Жесткие, черные, насекомоподобные, они держали мальчика металлической хваткой и толкали его в отвратительную, усеянную зубами дыру. Камера схватила струю крови из груди, застывшую в воздухе алыми брызгами.

Я едва мог дышать:

— Они едят свою… добычу живой?

Доктор Обама кивнула:

— А теперь представьте, что это ваша мать. Или сестра. Или племянница.

О, чудовище — я пытался уклониться, но образы сверкали перед глазами. Мама. Мэгги. Энни — и Марк с Тимом, хотя они уже семь месяцев мертвы. Я представил остолбеневшее выражение на лицах мальчиков, рот открытый в беззвучном крике ужаса: почему я? Я представил, как это выражение искажает лицо сестры, и содрогнулся.

Я посмотрел на доктора Обама. Комок стоял в горле:

— Я… я не знал.

— Немногие знают, — сказала она.

Я был потрясен и обескуражен — и, наверное, был белый, как мороженое. Я отодвинул снимки. Доктор Обама положила их в папку, не взглянув; ее глаза изучали меня. Она наклонилась над столом и сказала: — Теперь о девочке — вы продолжаете спрашивать, почему Дюк сделал то, что сделал?

Я покачал головой.

— Молитесь, чтобы не оказаться в такой же ситуации — но если окажитесь, будете ли вы колебаться сделать то же самое? Если думаете, что да, поглядите еще раз на снимки. Но стесняйтесь попросить; в любое время, когда захотите вспомнить, приходите в мой кабинет и смотрите.

— Да, мэм. — Я надеялся, что это не понадобится. Я потер нос. — Э-э, мэм… что случилось с мистером Нокури, фотографом?

— То же, что и с мальчиком на снимке — как нам кажется. Мы нашли только камеру…

— Вы были там?

— … остальное — это ужас. — Доктор Обама на мгновение задумалась о чем-то другом, очень далеком: — Там была пропасть крови. На всем. Пропасть крови. — Она печально покачала головой: — Эти снимки… — она показала на папку на столе, — . .. невероятное наследство. Наше первое настоящее доказательство. Этот человек был героем. — Доктор Обама снова посмотрела на меня и внезапно вернулась в настоящее: — Теперь вам лучше уйти. Мне надо работать — ах, да, отчет. Возьмите с собой и перечитайте. Вернете, когда подпишите.

Я ушел. Благодарный.

3

Я лежал на койке, когда, напевая, вошел Тед, долговязый парень, тоже взятый с университета. Проныра с новоанглийской гнусавостью: