Он скользил на меня, как товарный поезд. Я нажал на спуск, завопил и выпустил облако ледяного пара и смертельную струю замерзшего жидкого азота. Пар заволок все, накрыв хторра. На мгновение тот исчез в облаке, а когда вынырнул, его шкура сверкала льдом и инеем.
— Придержите факелы!, — заорал я, а он продолжал наступать! Потом в одно ужасное мгновение хторр вздыбился вверх, вверх и вверх! Червь был гигантом тонны в три! Он башней навис надо мной, потрескивая, обвитый сияющим льдом и серебристо-сверкающим паром! И в это мгновение борьбы со смертельным холодом, я уверен, это было последнее мгновение, сверкающий адский зверь чуть было не повалился на меня! Его замерзшая ярость была бы его последней местью! Но вместо этого он застыл на подъеме и начал заваливаться набок, больше, больше, больше, пока наконец не опрокинулся и не упал, треща, на землю горой рушащегося, разбивающегося льда.
В мозгу и глазах я ощущал запах холода, словно кинжал. Боль была исключительной! Хторр лежал на земле упавшей трубой. Шкура сверкала инеем на солнце, лед исполосовал бока пятнами, струями и кристаллами. Что-то внутри животного мягко взорвалось с глухим «бумм» — и, словно в ответ, одна из рук тихо отломилась и со стуком упала на землю.
Сколько еще?
Я отвернулся от сверкающей туши и посмотрел на горы, вздымающиеся к северу и западу. Сколько их еще там? Этот был двадцатым, которого я убил. Но я не чувствовал радости — только опустошение. Работа была такой долгой!
Шум чопперов вернул меня к действительности. Первый из них уже перевалил через холм. Они несли остаток моей научной группы и наше оборудование.
Отряд безопасности проследовал за Робом внутрь хижины. Никому не позволено входить, пока они не обыщут каждую комнату и туннель. Что ж, хорошо. Я насмотрелся на хижины червей. Они стали казаться мне одинаковыми.
На мгновение я почувствовал усталость. Я не ощущал своего обычного возбуждения. Даже не был удовлетворен.
— Джим? — Это Дюк, вечный голос в моих ушах, в голове.
— Все прекрасно, — отозвался я.
— Хорошо. Не хочешь ли проверить корраль?
— Ладно. — Я поставил заморозку на предохранитель и пошел вокруг купола. Не имело значения, как я себя чувствовал. Это к делу не относилось — надо было работать. Я увидел корраль и вспомнил маленькую девочку в изорванном коричневом платье…
… и внезапно ощущение усталости прошло. И я понял, почему я здесь. Потому что другого места, где мне надо быть, нет. Мне надо делать именно это! Это — лучшее. Работа была сделана, и день внезапно стал чудесным! Я направился к месту посадки. подобрать остаток своей группы.
Но одна мысль оставалась…
Должен быть лучший способ!
