Дело Бенсона - [6]

В этом кресле находилось тело Олвина Бенсона.

Хотя я два года провел на передовой во время войны и видел множество ужасных трупов, я не мог подавить чувства сильного отвращения при виде этого убитого человека. Во Франции смерть казалась неизбежной частью ежедневной обыденности, но здесь, в этой роскошной обстановке, смерть выглядела каким-то алым роком. Яркое июньское солнце заливало комнату, из окон доносился обычный городской шум, какофония звуков, свидетельствующая о мирной и спокойной жизни.

Тело Бенсона в кресле занимало такое естественное положение, что казалось, вот сейчас он повернет голову в нашу сторону и спросит, почему мы вторглись в его дом. Его голова была чуть откинута на спинку кресла. Правая нога была закинута на левую. Локтем правой руки он слегка касался стола, а левая свободно лежала на ручке кресла. Но что больше всего поражало и подчеркивало естественность его позы – это небольшая книжка, которая была у него в правой руке, как будто он читал и на мгновение оторвался от нее.

Он был убит выстрелом в лоб, и на лбу виднелась маленькая круглая дырка, почерневшая от свернувшейся крови. Большое пятно крови на ковре около креста указывало на обильное кровотечение, вызванное проникновением пули в мозг. Если бы не эти ужасные следы, то можно было бы подумать, что он на мгновение оторвался от книга и откинулся на сливку кресла, чтобы отдохнуть.

Он был одет в старый смокинг и брюки от вечернего костюма. На ногах красные шлепанцы. Рубашка была расстегнута, как будто ему было жарко. Внешне он не был привлекательным человеком, особенно некрасива была его лысая голова. Кроме того, он был очень толст. Толстые, обвисшие щеки, такая же обвисшая морщинистая шея. Вздрогнув от отвращения, я перенес внимание на других людей, находящихся в комнате.

Два здоровенных парня с огромными руками и ногами разглядывали стальную решетку на окнах. Особое внимание они уделяли тем местам, где решетка была вцементирована в стену, и изо всех сил старались расшатать ее. Другой мужчина среднего роста со светлыми усами следил из их работой. Еще один человек, в костюме из голубой саржи и котелке, уперев руки в бока, разглядывал труп, сидящий в кресле. Он разглядывал его с такой настойчивостью, будто надеялся узнать у трупа тайну убийства.

Какой-то мужчина необычной наружности стоял у ближайшего окна и разглядывал через ювелирную лупу небольшой предмет у себя на ладони. Я узнал его по фотографиям, которые часто видел в газетах. Капитан Карл Хагедорн – самый известный в Америке эксперт по оружию – был огромным и рослым человеком лет пятидесяти. Его поношенный черный пиджак прохудился на локтях, а брюки обтягивали лодыжки, что придавало ему комический вид. У него была круглая ненормально большая голова, а уши, казалось, приросли к ней. Рот прикрывали громадные косматые усы. Капитан Хагедорн уже тридцать лет сотрудничал с нью-йоркской полицией, и хотя все Управление потешалось над ним, его очень уважали и считались с его мнением. Его мнение, высказанное по поводу любого огнестрельного оружия, было окончательным и принималось всеми сотрудниками Управления.

У двери, ведущей в столовую, разговаривали двое мужчин. Один из них – инспектор Уильям Моран, руководитель детективного бюро, а второй – Эрнест Хэс, о котором нам рассказывал Маркхэм.

Едва мы вслед за старшим инспектором ОБрайеном вошли в комнату, как все прекратили свои занятия и уставились на нас. Маркхэма они приветствовали холодно, но почтительно. Только капитан Хагедорн, едва оторвав голову от предмета на своей ладони, бросил иа нас беглый взгляд и тут же уткнулся в созерцание чего-то малого с таким отсутствующим видом, что это вызвало легкую улыбку Ванса.

Инспектор Моран и сержант Хэс выступили вперед. После церемонии рукопожатия (что, я заметил, было среди членов полиции и работников прокуратуры чуть ли не религиозным ритуалом), Маркхэм представил Морану и Хэсу Ванса и меня и коротко объяснил причину нашего присутствия здесь. Инспектор Моран вежливо поклонился нам, было видно, что он смирился с нашим появлением. Но сержант Хэс игнорировал объяснение Маркхэма и смотрел куда-то в сторону, как будто мы вообще не существовали.

Инспектор Моран резко отличался от всех остальных. Он выглядел лет на шестьдесят, голова совсем седая, усы с проседью. Одет он был чрезвычайно тщательно. Он скорее напоминал какого-нибудь маклера с Уолл-стрит, чем полицейского офицера[3].

– Я поручил это дело сержанту Хэсу, – пояснил он низким, хорошо поставленным голосом. – Похоже, что у нас будет масса неприятностей, прежде чем мы закончим его. Даже главный инспектор так думает. Он был здесь в восемь часов утра.

Инспектор О'Брайен отошел от нас, как только мы вошли в комнату, и сейчас с серьезным и непроницаемым видом стоял возле окон.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – прибавил инспектор Моран. – Они вытащили меня из постели в половине восьмого, и я еще не завтракал. Раз вы здесь, то я уже не нужен. Доброго утра. – И он снова пожал нам руки.

Когда он ушел, Маркхэм обратился к своему помощнику:

– Динвидди, пссмотрите, пожалуйста, за этими людьми. Здесь они, как дети в лесу, но хотят знать, как делается подобная работа. Объясните им все, а я пока поговорю с сержантом Хэсом.