Дело № 306. Волк. Вор-невидимка - [5]

Не медля ни минуты, Мозарин отправился с делом № 306 в портфеле к Градову, радуясь, что будет работать по его указаниям.

Он осторожно постучал в дверь кабинета.

— Войдите! — послышалось в ответ.

Лейтенант молодецки расправил плечи, раскрыл дверь и браво шагнул в кабинет к письменному столу, собираясь доложиться «по всей форме». Но за столом никого не было. Он растерянно оглянулся.

В углу комнаты на диване сидел майор в синем штатском костюме и просматривал на маленьком столике газеты, держа в руках цветной карандаш.

Это был коренастый, широкий в плечах человек, со смуглым крупным лицом. Градову было лет сорок, но сильная проседь в темных волосах и резкие морщины на лбу старили его. Черные пристальные глаза и густые, жесткие брови придавали ему суровый вид, от которого становилось не по себе даже самым развязным преступникам. Но стоило майору улыбнуться, как это первое впечатление улетучивалось. Все те, кто часто общался с Градовым, отлично знали отзывчивость и даже мягкость майора, никак не соответствующие его грозной внешности. Впрочем, в напряженные часы работы он действительно бывал грозен и беспощадно требователен к себе и другим.

— Садитесь, лейтенант, — сказал Градов. — Нашли серебристую машину? Я уже ознакомился в общих чертах с делом.

— Нет, машину не обнаружили, товарищ майор.

— Установили, кто пострадавшая?

— Утром звонил в клинику. До сих пор она не пришла в сознание.

— И это все, что вы можете доложить?

— Нет, не все! — Мозарин протянул Градову конверт с таинственной запиской.

Майор взял конверт, развернул записку и, подойдя к окну, стал внимательно, через лупу, исследовать ее.

— Н-да… Любопытный, странный документик… Что-то не очень квалифицированный… — сказал он, усмехнувшись. — Однако займемся уточнением происшествия. В котором часу автомобиль налетел на неизвестную?

— В двадцать два ноль пять! Но, товарищ майор, готовится диверсия! «День икс» — может быть, сегодня, завтра… — волнуясь, говорил Мозарин. — Надо спасать дежурного!

— Ну, об этом особый разговор… Значит, все случилось до того, как хлынул ливень?

— Да! Но ливень смыл, разумеется, все следы. А главное, на мостовой не найдено ни одного осколка.

— Это легко поддается объяснению. Женщина поздно заметила, что на нее мчится машина, испугалась, стала метаться, споткнулась и упала. Автомобиль, видимо, наехал на нее, когда она уже лежала на мостовой. Понятно, что фары, переднее крыло и радиатор не коснулись ее.

— Так, — подтвердил Мозарин. — Но машина, очевидно, была неисправная. Сигнал не действовал, фары не включены, тормоза, наверное, тоже были не в порядке…

— Слишком много неполадок для одной машины, — задумчиво произнес Градов. — Какой шофер, зная, что его машина неисправна, будет лететь сломя голову, да еще в непогоду, в потемках? Нет! Тут что-то другое.

— Во всяком случае, товарищ майор, виноват шофер! Думаю, что можно выяснить, какие шоферы-женщины проезжали в этот час по улице Горького. Я поговорю с ними повнушительней!

Градов покачал головой.

— Вижу, что вы не наметили план расследования! — воскликнул он, поднялся с дивана и, опустившись в кресло напротив Мозарина, посмотрел на стенные часы.

— Шаблон в нашем деле может завести вас на ложную дорогу. — Градов взял со стола прозрачный мундштук, вставил в него сигарету, закурил и пододвинул портсигар лейтенанту. — Следствие — дело щепетильное, творческое, не терпит трафаретных, решений. Зачем собирать улики, разрабатывать версии, вести допросы? По-вашему получается, что поговоришь «внушительно» с подозреваемым — и дело в шляпе! А ведь признание далеко не всегда является истиной. Вот на Западе додумались сажать подследственного посреди комнаты с зеркальными стенами. Допрос ведется через небольшое отверстие. Когда ставится вопрос о виновности, комната освещается зловещим зеленоватым светом. Куда ни взглянет обвиняемый, он видит в зеркалах свое лицо, похожее на лицо мертвеца. Западные криминалисты считают, что самые закоренелые преступники в зеркальной комнате признаются во всем.

— Да, в таком положении что угодно скажешь! — воскликнул Мозарин. — Это вроде инквизиции!

— Но это еще не все. Иногда на Западе применяют так называемый психогальванометр, — продолжал майор. — Подозреваемому вкладывают в руку небольшую пластинку и через его тело пропускают электрический ток, напряжение которого отмечается гальванометром. Если полицейский задает вопросы невинного свойства, испытуемый, конечно, остается спокойным и прибор ничего не показывает. Когда же полицейский задает вопросы, которые волнуют испытуемого, его железы, как известно, выделяют пот. А влажная ладонь уменьшает сопротивление проходящему току, и это сейчас же отражает шкала гальванометра. Что и требуется! Стало быть, любой невинный человек, который волнуется из-за того, что полиция его в чем-то подозревает, может быть признан виновным.

— Зато «по-научному»! — усмехнулся Мозарин.

— Да, но это «наука» людоедов! — продолжал майор. — Как и пытки в старое время, так и зеркальная комната с зеленым светом, и психогальванометр, и другие подобные фокусы вынуждают у обвиняемого лишь формальное признание в преступлении. Сейчас наше советское право не считает голословное признание подозреваемого достаточным основанием для того, чтобы осудить его. Судебная практика знает случаи, когда по каким-либо причинам человек берет на себя вину в преступлении, которого он не совершал. Учтите, в уголовном мире нередко главари шайки или банды заставляют третьестепенного соучастника под угрозой смерти взять на себя всю вину, и таким образом матерые рецидивисты ускользают от возмездия. Вот недавно мальчишка, несовершеннолетний, вдруг признался, что именно он совершил ограбление склада, нанеся сторожу тяжелое увечье. А на поверку оказалось, что мальчишка этот — подставная фигура, хотя все улики формально говорили против него. Просто главари банды рассчитали: с паренька спросу мало, он несовершеннолетний, еще не был судим. А из колонии они обещали вызволить его. Так-то… Я говорю это для того, чтобы вы твердо уяснили: надо искать и находить объективные улики и факты. Материал оперативного работника, как и следователя, должен выдержать испытание при самом дотошном, придирчивом судебном разбирательстве. Не забудьте также, что особо опасные преступники умеют подчас подсунуть молодым работникам «приманку», на которую они и клюют. Надеюсь, лейтенант, для вас все ясно?