Дело №2 - [39]

— Скажите, а Вы с Креченскими часто общались? — перевела я разговор на другую тему.

— Да совсем, можно сказать, и не общались.

— А как Вы познакомились?

— Да услышал как-то, что они между собой на русском ругались, вот и познакомились, да и они примирились.

— Вы были знакомы с родителями Софьи?

— Нет, никогда их не видел. Софочка иногда рассказывала про них, но не часто.

— А как Вы проводили время вместе? Что делали?

— Да мы почти и не проводили время. Поначалу Мирочка приглашала их пару раз, но как-то не получилось у нас компании.

— Почему?

— Почему? — повторил он мой вопрос. — Не знаю. По-моему, ее мужу не понравилось у нас, а может и другие причины были.

Он вздохнул.

— Это так ужасно. Софочка такая милая. Для Мирочки будет настоящий удар, когда она узнает.

— А Ваша жена когда уехала? — поинтересовался инспектор.

— Первого декабря.

— А когда она вернется?

— Она собирается встретить Рождество у сестры, а потом мы с ней и с дочерью встречаемся в Нью-Йорке.

— То есть, когда убили Креченскую, Вы были в доме один? — спросил инспектор.

— Да, совсем один, — ответил Кранц. — Я же говорил Вам об этом. Сидел вот тут у окна, работал на своем компьютере и смотрел в окно, то есть, если быть точным, иногда посматривал в окно.

— И что Вы там видели? — спросила я.

— Я уже говорил, что сначала привезли почту, а потом, минут через двадцать, подъехал внедорожник Креченского.

— А самого Креченского Вы видели? Ну, как он выходил из машины?

— Честно говоря, я не очень хорошо помню. Помню, что кто-то выходил в клетчатой фуражке. Тьфу, не путайте меня! Конечно же это он был! Кто же еще?

— А женщину не видели?

— Нет, женщину точно не видел! — уверенно сказал Кранц. — Женщину бы я точно не пропустил!

И он засмеялся довольным смехом.

Впрочем, Анну он и не мог видеть, поскольку она воспользовалась не входом через двор, а парадным входом, что с противоположной стороны дома.

— Скажите, а как Вы можете объяснить то, что Софья говорила о Вас как об эталоне? — попыталась задать я вопрос.

— Что, простите? — не понял Кранц.

— Креченская ходила к психоаналитику, и во время сеансов сравнивала Вас со своим мужем. Я бы сказал, что она о Вас более, чем лестно отзывалась, — бесстрастным тоном пояснил инспектор.

Кранц явно почувствовал себя неловко.

— Софочка говорила обо мне с психоаналитиком? — спросил он и недоверчиво посмотрел сначала на меня, потом на инспектора.

— Да, и нам бы хотелось знать, почему?

— Откуда же мне знать? Мы, повторяю, с ними почти не общались. Особенно последнее время.

— Вы знали, что у Креченского есть любовница и ребенок?

Кранц замотал головой:

— Ничего мы не знаем! Да и зачем нам эти чужие проблемы? У нас своих хватает, — запричитал он.

— Вы знаете, с кем Креченская ездила в Миннеаполис на выходные?

— Я вообще не знал, что она туда ездила.

Его пухлые пальцы все время были в движении. Наверное, он сильно нервничал.

— Но, когда Софья уезжала, Анна, любовница Володи, с ребенком проводили выходные в доме Креченских. Неужели Вы никогда ничего не замечали?

— Женечка, милая, скажите, что у нас нет своей жизни, чтобы мы следили за чужими окнами и мужьями? Мы с Мирочкой сами иногда ездим в Миннеаполис на концерты или выставки. Мирочка такая любительница музыки. Она и на фортепиано играет и на флейте! Зачем нам следить за соседями?

— Я не говорю, что Вы следили за ними. Так, случайно увидели.

— Нет, — твердо сказал Кранц. — Ничего мы случайно не видели.

— Странно, — задумчиво произнес инспектор. — Внедорожник в день убийства, рабочий день, Вы видели, а посторонних в выходные не замечали.

Лысина у Кранца покрылась испариной.

— Послушайте, я заметил внедорожник потому, что был один. Когда Мирочка дома, мы все время чем-нибудь заняты. Да я и не сижу здесь. Это только пока Мирочки нет, поближе, так сказать, к холодильнику. У меня же кабинет есть, на втором этаже. Милости прошу следовать за мной.

Он встал. Инспектор даже не пошевелился. Глядя на взъерошенного Кранца он спросил:

— А в выходные перед убийством Креченской Вы были дома?

Кранц наморщил лоб и, видимо решив, что лучше говорить правду, кивнул.

— Заметили что-нибудь необычное в доме Креченских?

— Нет. Мне нездоровилось и я весь день провел наверху, в спальне, а там окна выходят совсем в другую сторону.

— Врача вызывали? — спросил инспектор.

— Зачем врача? — удивился Кранц. — Не нужен мне был врач. Простыл немного, вот и отлеживался. Чай пил. С малиновым вареньем. Хотите?

Инспектор не ответил.

— А за чаем сюда спускались?

— Да, но ничего не видел и никого не заметил.

— И все-таки, почему Софья Креченская говорила про Вас психотерапевту?

— Не знаю.

— Вы ездили с ней в Миннеаполис?

— Нет, никогда, — теперь он уже побледнел.

— Ходили куда-нибудь вместе?

— Нет.

— Вы знаете, что перед смертью у Софьи было двести пятьдесят тысяч наличными? — спросил инспектор.

Кранц сел, закатил глаза и запричитал:

— Откуда я мог знать? И почему я должен это все знать? Они, по сути, чужие и чуждые нам люди! Зачем мне все эти знания про них, про их жизнь, деньги и все такое прочее?

— Как часто Вы виделись с Креченской?

— Ну, может раз в неделю или в две. Летом чаще, конечно, потому, как летом мы много времени в беседке проводим, — и он показал на занесенную снегом резную беседку.