Дело №1 - [44]

После разговора с Грегом инспектор пригласил меня к себе в кабинет, где мы наметили план действий: он, инспектор, должен был перепроверить звонки Грега и постараться проследить прошлое Джины. С большой неохотой, но он даже согласился аккуратно навести справки о докторе Дарсоне. Но, когда я поделилась с ним своими соображениями и фактами, вдруг сказал:

— Дженни, у меня к Вам просьба, посидите пока дома, то есть, я имею в виду в лавке. Если вдруг окажется, что замешан доктор Дарсон, то Вам лучше быть от этого подальше.

— Вы боитесь, инспектор?

— Норман. Нет, я — нет, но не забывайте, что мы все-таки не знаем, кто убийца, а убиты уже трое. У Вас оружие есть?

— Есть. Газовое — с собой, боевое — в лавке.

— Отлично. Поменяйте их местами, только не палите в кого попало, пожалуйста.

Он проводил меня до машины и обещал держать в курсе дела. В лавку мне ехать не хотелось. «Затем и держат наемных работников,» — заключила я и поехала в мол обновлять свой гардероб. При том количестве приглашений на ланч, с которым я столкнулась в последнее время, мне просто необходимо было что-то купить. Я пробродила по молу часа полтора, купила две кофточки из, наверное, позапрошлогодних запасов и, чтобы не быть совсем уж «исчадьем распродаж», один свитер из новой коллекции, но за разумную цену. Потом я отправилась в парфюмерию и нанюхалась всяких ароматов так, что у меня почти заболела голова. Из парфюмерии было рукой подать до обувного отдела и, когда я уже собралась купить туфли под свитер и примеряла их во второй раз, зазвонил телефон.

— Дженни, здравствуйте. Это Дэвид Дарсон.

По голосу, да еще из мобильного, трудно уловить настроение человека, но мне показалось, что доктор сильно чем-то расстроен. Кроме того, он опустил почти обязательное здесь «Как дела!».

— Дженни, не могли бы мы с Вами встретиться? — продолжал он.

Я запаниковала. Доктор Дарсон на тот момент был, пожалуй, единственным подозреваемым в убийстве трех человек, одним из которых был его собственный, возможно, сын. У меня, правда, не было достаточно доказательств, но все косвенные улики указывали на то. Встречаться с ним с глазу на глаз, да еще по его инициативе, мне не очень-то хотелось.

— А в чем дело? — осторожно спросила я.

— Я хотел бы Вас нанять для одного деликатного дела, которое связано с убийствами. Пожалуйста, давайте встретимся, — и он назвал кафе на пересечении 57-й и Луиз авеню. Я посмотрела на часы, было около шести вечера, а, значит уже темно.

— Хорошо. Через полчаса Вас устроит? — согласилась я.

— Я буду Вас ждать. Вам что-нибудь заказать?

— Нет.

Я быстро набрала лавку. Телефон был занят. Я продолжала набирать пока шла к машине. Наконец, Алик ответил.

— Алик, пожалуйста, сделай так, как я прошу. Закрывай лавку, я минут через пятнадцать подъеду, заберу тебя и мы съездим в одно место. Это не опасно. Ты просто посидишь и поешь. Хорошо?

— Да, но у тут покупатели, — начал он.

— У тебя пятнадцать минут, — отрезала я и стала заводить машину.

* * *

Через пятнадцать минут я с облегчением увидела, что в лавке приглушен свет и на дверях висит табличка, что «в связи с проводимым расследованием, мы закрываемся немного раньше». Я не знала, что у нас появилась такая табличка, но мне было не до нее. Я снова набрала Алика, и через пару минут мы уже поворачивали на Миннесота авеню. Я в двух словах объяснила Алику, что от него требовалось зайти в кафе минуты через две после меня и выбрать столик таким образом, чтобы можно было нас с доктором видеть и потом, когда я позволю доктору уйти первым, сопроводить меня до машины. Мне повезло, на стоянке около кафе было свободное место недалеко у входа. Неподалеку я рассмотрела серебристый «Ягуар». Доктор Дарсон ждал меня у входа. Он выбрал столик в дальнем зале, где почти не было посетителей.

— Садитесь, Дженни, — он пододвинул мне стул. — Простите, что здесь, но, поймите, у меня деликатное дело.

— Рассказывайте, — распорядилась я.

— Меня шантажируют.

— Чем?

— Тем, чего я не совершал, — он сильно нервничал, на лбу у него появились капельки пота.

— Это как?

— Мне сначала прислали письмо, а потом позвонили по телефону и сказали, что я должен заплатить для начала сто тысяч долларов. В противном случае, меня обвинят в убийстве Джины Лойсли, медсестры, я забыл ее имя, и моего сына Тома, — он достал платок и вытер пот со лба.

— А Вы не отец Тома?

— Что-о-о-о? — в его глазах промелькнул ужас.

— Покажите письмо, — попросила я.

— Вот, — он достал из внутреннего кармана сложенный вдвое конверт.

Письмо был напечатано на лазерном принтере. В нем коротко излагались причины, по которым доктор Дарсон убил Джину, Тома и медсестру в придачу: «Ваша бывшая любовница и сын, которых Вы бросили много лет назад, узнав, что Вы теперь богатый человек, попросили у Вас денег на то, что им было необходимо. Вы же, решив, что это шантаж и вымогательство, безжалостно их зарезали, придушив еще и ни в чем не повинную женщину — медсестру из госпиталя». Затем следовало предложение заплатить сто тысяч за молчание и предложение выплачивать ежегодно по сто тысяч. «В противном случае, все материалы по этому делу будут направлены Вашему тестю — господину Олсену». Письмо не было подписано, просто была приписка, что на размышления доктору дается до вечера следующего дня и, что с ним свяжутся.