Делать детей с французом - [23]

Я сошла на платформу и вытащила телефон, чтобы позвонить фотографу, который прибыл из Москвы и должен был ждать меня на вокзале.

– Вы Даша? – спросил кто-то сзади.

Я обернулась.

Вот же god damned. Столько лет ездить в командировки с фотографами и иметь с ними чисто деловые отношения, чтобы на шестом месяце беременности впервые столкнуться с фотографом, с которым хочется создать совсем не профессиональный тандем.

– Ага, – кисло ответила я.

– А я Серёжа! – и высокий брюнет с профессиональным объективом на шее протянул мне широкую горячую ладонь.

Мы пересели на пригородный поезд, который направлялся в графство с многообещающим названием Суссекс.

***

Серёжа работал для крупных журналов по обе стороны Атлантики, разъезжал по зонам военных конфликтов, выпускал фотоальбомы, входил в жюри престижных фотопремий и неплохо зарабатывал на фотографии Путина в солнечных очках, которую по нескольку раз в месяц перепечатывали мировые СМИ. Чем загадочнее выглядело поведение России на международной арене, тем больше зарабатывал Сергей. Приглашения в агентство «Магнум», этот аналог Американской киноакадемии для фотографов, оставалось ждать совсем недолго, Сергей всё чаще наведывался в Париж и уже откликался на Сержа.

Я слушала его и думала: какой контраст по сравнению с разговорами о перепродаже фурнитуры для бижутерии. Гийом недавно открыл для себя сайты мелкого опта и, опьяненный трёхсотпроцентной добавочной стоимостью на замочки для серёжек, придумывал, как минимизировать налог на прибыль. У нас ведь не просто так есть подвал, это намёк судьбы. Там можно разместить ящики с бусинками и раздвижными обручами для колец. Его схеме, на мой взгляд, как всегда недоставало этапов – например, оборудования торговой площадки, хотя бы небольшой рекламной кампании, организации доставки… И главное, было совершенно непонятно, почему вдруг бижутерия. «Тебя же никогда не интересовали украшения?» – уточняла я на всякий случай. Гийом мотал головой: «Никогда. Меня всегда интересовали чистые деньги».

Слушая рассказы Сержа о командировке в Сирию, я думала: есть же среда, где альфа-самцы с пиратской щетиной и горящими глазами бегают на приволье, и сердца их если чем и заняты, то только очередным хипстерским стартапом. Среда эта называется «журналистика», и я когда-то к ней тоже принадлежала. А теперь я принадлежу к среде отчаявшихся домохозяек, полноватых то ли от ночных подходов к холодильнику, то ли от очередной беременности. Им остаётся только сидеть и слушать альфа-самцов, раскрыв рот. И даже мечтать о них непозволительно, потому что беременные женщины ничего, кроме жалости, вызвать не способны.

Мне даже не пришло в голову спросить, умеет ли Серёжа заваривать чай. Он флиртовал так легко и уверенно, как будто не замечал моих сферических форм. Если так и дальше пойдёт, то вечером мы окажемся под одним одеялом, и скрывать «интересное положение» в графстве Суссекс уже не удастся – решила я и навела фокус на свой живот, чтобы сразу расставить все точки над i. Сергей озадаченно моргнул: похоже, он и впрямь не придал этому значения.

***

Настоящая английская леди не жестикулирует, не повышает голос, ловко разделывает приборами костлявую рыбу и может поддержать разговор о политике так, что никто не догадается, за кого она голосует.

Мне есть чему поучиться у английской леди. Некоторые ездят в индийские ашрамы, некоторые набиваются на постой в тибетский монастырь, некоторые, чтобы испытать себя, поступают в Почетный легион Франции, а я рассчитывала пройти экспресс-курс самосовершенствования за время подготовки этого материала. Ну и главное, понять, так ли страшен пансион, как его малюют. Ведь мы всё время грозимся отдать в него Кьяру.

Пансион – это теплица, где растят будущих английских леди. Ведь такой редкий цветок можно выпестовать только в изоляции от мира и особенно от мальчиков. Католическая школа Святой Терезы – классический пример раздельного обучения. Её административное сердце бьется в стенах добротного викторианского особняка с камином, торшерами и креслицами, обитыми шёлком. На месте подсобных помещений бывшего аристократического поместья выросли павильоны для классов и рекреаций: бассейн с тренажёрным залом, просторная кухня для занятий «наукой еды», музыкальная студия, художественная мастерская, домик, где ученицы собираются после занятий готовить домашние задания.

Мы с Серёжей ожидали, что наш приезд сюда будет подобен вторжению миледи в Бетюнский монастырь. Наглая журналистка из развращённого Парижа, да ещё беременная, и красавец фотограф из дикой Москвы, да ещё бывавший в горячих точках, – есть чем взбудоражить невинных созданий. К тому же мы знали, что будущее за нами, за либералами – за смешанными школами, за социальными лифтами и за исключением закона божьего из школьной программы. Я садилась ужинать в компании завуча, директрисы и примерных учениц с убеждённостью, что сейчас всех здесь научу жить сообразно веку. Но в тайне надеясь, что меня сумеют обратить в новую педагогическую веру. Ведь мне всё время казалось, что я недодаю Кьяре чего-то важного, но чего именно, понять я не могла. Самоконтроля? Способности воспринимать новое? Уважения к авторитетам? Терпимости к ближнему? Терпимости к себе?