Делать детей с французом - [21]

Гийомовы подруги вскоре заметили мою двойную игру и сняли опеку. Вместе с грустью я почувствовала облегчение: наконец-то меня оставили в покое и я могу спокойно заниматься тем, чем хочется (писать и редактировать), и тем, чем должна (следить за ребёнком и вести быт).

Но от встреч с Оливией я научилась получать удовольствие, несмотря на то что мы стоим на разных полюсах мировоззрения: она восьмой ребёнок в семье учительницы и натуропата и придерживается левых политических взглядов. Возможно, поэтому же она умеет так искренне интересоваться окружающими, что нельзя не проникнуться в ответ самыми дружескими чувствами.

Оливия устроилась на высоком кухонном табурете и начала про что-то болтать. Я слушала, как обычно, вполуха, как фоновую музыку. Между шеей и плечом несколько дней назад свернулся комок, я машинально массировала его левой рукой, а правой болтала в чашке заварочным ситечком.

– Затекло? – участливо спросила Оливия. – Давай разомну.

Она придвинулась на стуле поближе и принялась мять пальцами затёкшую мышцу. Это было очень приятно. Невероятно приятно. Пугающе приятно… Впервые за долгое время кто-то трогал меня с желанием доставить мне удовольствие, но при этом без эротического подтекста. Ублажение концентрировалось на мне, но при этом было бескорыстно.

– А шейку можно? И затылок заодно… – замурлыкала я, перестав болтать ситечком.

– Хе-хе, как тебя плавит! – усмехнулась Оливия. – Как у вас с Гийомом? Порядок?

Вопрос был задан для проформы, но я вдруг почувствовала, что не смогу сдержаться. Что вот прямо сейчас возьму и всё выложу. В голове пронесся вихрь мыслей, в которых можно было различить нескромные реплики Анаис, нашу вчерашнюю неэротическую сцену перед сном и ещё то, что Оливия через неделю уезжает в Кению на целых шесть месяцев… Я помотала головой и прошептала:

– Всё ужасно, просто ужасно.

– Почему?! – забеспокоилась она. – Он плохо с тобой обращается?! Не помогает? Не уделяет внимания?

– Ну что ты, он просто идеальный будущий отец. Но ты продолжай, пожалуйста. Вот здесь, ага… И внимания хоть залейся. Наоборот, я бы хотела, чтобы иногда он уделял мне меньше внимания. Особенно ближе к ночи, если ты понимаешь, о чём я.

– Э-м-м… Ты его не хочешь? Не хочешь своего красивого, подтянутого муженька с гелевой укладкой и плечами регбиста?!

– Не то чтобы, но…

– Ты хочешь кого-то другого? – с тревогой спросила Оливия, понимая, что ступает на территорию конфликта интересов.

– Только во сне, но это не считается. Если бы дело было в голове, я бы справилась. Но мне, видишь ли, тело не велит…

И проявляя чудеса эвфемизации, я рассказала ей про феномен мгновенного обезвоживания при его прикосновениях.

Оливия слушала, уточняла, подсказывала слова. И я чувствовала, как словесным потоком из меня вымывает тоску, которая застоялись в зазубринах души и начала уже дурно попахивать.

– И вот мы превращаемся в одну их тех тусклых семей, которые существуют только ради детей. Шейку слева, пожалуйста, ага… Он же не будет терпеть мою холодность вечно, он же живой человек! Но и я не могу больше себя насиловать. Знаешь, я всё время думаю… А вдруг я его… ну… перестаю любить? Не может же тело так ошибаться.

– Ты даже не представляешь, как оно может ошибаться, – задумчиво произнесла Оливия. Из уст человека, выросшего в семье натуропата и работающего в условиях гуманитарной катастрофы, это прозвучало внушительно. – Подожди, пока родишь, наверняка это гормоны.

– Да куда уж я теперь денусь.

– Это всё от цивилизации.

– Во мне какой-то биологический сбой. Разве можно любить человека и совсем-совсем его не хотеть?!

– Не знаю, – задумчиво протянула Оливия. – Я в такой ситуации пока не оказывалась. Если окажусь, обязательно тебе расскажу.

– Не расскажешь. Я бы тебе тоже не рассказала, если б ты не уезжала. Ты как случайный попутчик сейчас.

– Ты уж не списывай меня совсем со счетов, я всё-таки планирую вернуться.

– Да, но это когда ещё будет, – отмахнулась я. – И потом, вам всё время эти миссии продляют. Там, глядишь, и забудешь.

– Ну да, ну да, – поддакнула она и грустно улыбнулась.

Янник, с которым они были вместе с университета, никак не делал решительных заявлений. Оливия уезжала в страны третьего мира всё на дольше, и мы гадали, в какой из них она найдёт ему замену.

***

Вечером этого дня я была намерена доказать себе и Гийому, что люблю его. А то Оливия выходила от меня с выражением плохо скрытого недоумения на лице. И это при том, что я ей всё объяснила. Какое же недоумение должно копиться у мужа, которому я из вечера в вечер отказываю под надуманными предлогами!

Я лежала в постели, слушала плеск воды в душе и повторяла про себя как мантру: «Мой муж – самый сексуальный муж в мире». И Гийом не оплошал: вышел в облаке пара, с полотенцем вместо набедренной повязки – ну чисто греческий бог спустился с Олимпа в мою сумрачную спальню! Хоть сейчас бери карандаш и рисуй. Может, кстати, этим можно было бы отсрочить… Но нет, так дело не пойдет! Решение принято, надо действовать. Глядя на приближающегося к постели Гийома, я вела внутренний диалог со своей вагиной: ну посмотри, какие у него плечи, какие бёдра, а ещё он умный и милый, и от него всецело зависит благосостояние нашей семьи… Будь добра, сделай над собой усилие, расщедрись хоть на какую-нибудь секрецию!