Дела семейные - [5]

— Вот это я понимаю работа! — похвалил отец надписи. — И что очень ценно, нет запаха бараков: квартира номер один, квартира номер два… Да, Жора?

— Блеск! — сказал дядя Жора. — А, Элечка, как тебе?

Мама тоже сказала, что ящики хорошо смотрятся, и похвалила тетизинину работу. Мне тоже понравилось, как написано, но не понравилось, что теперь все будут знать нашу фамилию. Без фамилии на воротах как-то было спокойней. Кому надо, тот узнает, а чтобы всем объявлять… Но не будешь же спорить со взрослыми, тем более, когда их четверо. Я свистнул Чарли и пошел прогуляться в лес, где в сумраке елей водились крупные прохладные ягоды черники.

Когда мы возвращались к дому, я остановился и залюбовался самолетиком, — его несло навстречу ветру, и казалось, что он летит очень высоко, среди бегущих по небу белых туч…

5

Гриня нарисовался на площадке к вечеру, когда мы уже расходились, и, не слезая с мопеда, стал гонять по земле мяч, изображая игру в мотобол. Было заметно, что он поддатый. Трещал мотор, стреляя удушливым дымом, и девчонки, покрутив пальцами у висков, разобрали велосипеды и покатили по домам. Мы с парнями стояли кучкой, и как только Гриня забил мяч в кусты, я сходил за ним и пристегнул пружиной к своему багажнику. Сразу сваливать было бы не солидно, но и оставаться не было смысла. Я сделал вид, что не замечаю Гриню, а проверяю, хорошо ли накачаны колеса велосипеда.

Гриня выключил мотор, закурил и насмешливо посмотрел в мою сторону.

— Я теперь тебя Кабаном звать буду, — крикнул он. — Ты же Кабан! Кирилл Банников. Ка-банников! Усек, Кабан?

Кто-то из ребят засмеялся за моей спиной.

— А сестрица твоя, Екатерина Банникова… — Гриня стал медленно натягивать кожаные перчатки, — будет у нас… Е… — Он выдержал паузу и слил Катькин инициал с фамилией. — Понял, от какого слова, Кабан?

И опять кто-то услужливо засмеялся за моей спиной.

— Вот так вот! — победоносно заключил Гриня и крутнул педаль мопеда. — Бывай, Кабан!

Я дождался, пока рассеется кислый дым от его мопеда, и, ни с кем не прощаясь, сел на велосипед и поехал к дому.

…Я крутился в постели, вставал и смотрел на чернеющий за забором лес, открывал и закрывал форточку, снова ложился, взбивал смятую подушку и заснул только под утро, когда вдруг отчетливо понял, что должен сделать.

6

…В больнице я пролежал неделю. Ко мне приходили ребята, приносили мороженое и рассказывали новости. У меня был перелом ключицы, и доктор разрешал выходить во двор и сидеть с ребятами на лавочке.

Леха и Миха, два сорванца, уверяли, что в то утро испытывали рогатки в лесочке за Моховой улицей и видели, как я с криком Ура! врезался в мопед Грини.

Я осторожно мотал головой и рассказывал, как было на самом деле. Я кричал не ура! а просто вопил для храбрости и наведения страха на противника. Что-то вроде протяжного индейского Иа-аа- йа-а! Дорожка за Моховой начинается узкая, по бокам глубокие осушительные канавы с текущей в сторону станции водой, там водятся головастики и растут кувшинки, и Гриня, когда я на полном ходу выскочил навстречу его мопеду и заорал, прижался в сторону, но продолжал ехать. Мне показалось, он даже прибавил газу, надеясь быстрее разминуться. Я направил свой велик прямо на него и, продолжая вопить, накручивал педали. И вовсе я не врезался в мопед Грини, а Гриня, попетляв, сколько позволяла ширина дорожки, не выдержал моей лобовой атаки и свернул в канаву. Я лишь чиркнул своим передним колесом о его заднее, но этого хватило, чтобы и мне вылететь из седла.

— Не, классно было! — восхищался Леха. — Гриня в воду — бемс! Вылезает мокрый, в волосах головастики, в глазах тоска. Кирюха встает, за плечо держится…

— Ага! — продолжал Миха. — Мы подбегаем — мопед заглох, фара разбита, руль набок… Кирюха от боли морщится: Это тебе, гад, за Катьку и за меня! Будешь языком трепать, — я тебя асфальтовым катком задавлю!

Они подвирали насчет моих угроз и головастиков в волосах у Грини, но я молчал, потому что подвирали красиво. И всем пацанам нравился их рассказ…

Скоро мне стало казаться, что все так и было, как рассказывали два случайных свидетеля моего тарана. Я помнил только, как обдало жарким воздухом ногу от летящего в канаву мопеда, и как в ключице вспыхнула боль. Момент столкновения я не мог видеть, потому что со страху закрыл глаза…

До конца лета Гриня так и не появился на нашей площадке, а осенью он уехал в Ленинград к бабушке, да там и остался. Говорили, что его отчислили из техникума, а потом забрали в армию. Больше мы с ним не виделись.

Следующей весной, когда я снял самолетик на покраску, мне вспомнился мой безумный таран, и я собрался нарисовать на свободной стороне фюзеляжа свою звездочку, но что-то остановило меня…

_2003 г.

БОРОДА

1

Дядя Жора уехал в Комарово к своему другу-академику и пропал. Не то, чтобы совсем пропал, но к вечеру не вернулся и не вышел на связь. Телефон на даче Сергея Сергеевича молчал, что было совсем удивительно и подозрительно, учитывая болезнь Эс Эс, — он ездил в кресле с велосипедными колесами и надолго не отлучался из дома.

— С ними что-то случилось! — запаниковала тетя Зина. Они с мамой сидели на нашей веранде и пытались есть специальный творог с одуванчиками, который омолаживает организм и снимает усталость. — Одиннадцать часов, а от них никакой весточки. Фу, какая гадость! — Тетя Зина вышла на крыльцо и выплюнула целебный творог в миску спаниеля Чарли. — Может быть, Сережа с Кириллом съездят, пока электрички ходят?