Дела семейные - [29]

Плотника Яши нигде не было. Дядя Жора сказал, что плотник смылся как-то незаметно, но, судя по оставленному инструменту, скоро должен придти. Я обследовал сарай и нашел эмалированную кружку висящей на гвозде. От нее еще свеже пахло спиртом. Топор, пила, молоток, гвозди — все лежало на земле среди разбросанных досок. Может, его зрение не восстановилось до нужного уровня, и он пошел продолжить лечение?

Стало накрапывать, и мы с отцом затащили доски под навес и убрали инструмент. Готовую столешницу в рост человека занесли в сарай.

Втроем мы быстро поставили армейскую шатровую палатку и раскидали по ней сено. Потом принесли с лужайки оставшиеся клочья пахучей хрусткой травы и остались в палатке, радуясь, что нас не мочит дождик, и можно лежать на сене. Чарли намял себе удобное гнездышко у входа и задремал под наши разговоры.

— Классно! — сказал отец, прислушиваясь к стуку дождя по натянутому брезенту. — Я бы все лето так жил! Свежий воздух, запах сена!

— Комары! — добавил дядя Жора.

— Змеи! — добавил я.

— Пессимисты, — отец грыз соломинку. — Кирилл, принес бы чайку! — попросил отец.

— Да-да, — сказал дядя Жора. — Что-то пить захотелось. Принеси, пожалуйста. Сооруди так все культурно на подносике… Халвы у тети Зины спроси.

Маме с тетей Зиной было не до нас. На спинки стульев была натянута огромная простынь во всю веранду. Мама ползала по полу, пузырила головой материю и подавала из-под нее команды: «Вот здесь еще прошей! — она тыкала пальцем, и на простыни возникала пирамида. — Только осторожно!»

Катька, как я и предполагал, болтала на кухне по телефону.

Я встал напротив нее и скрестил на груди руки в ожидании.

— Ну что тебе? — прикрыв трубку ладонью, недовольно спросила Катька. — Телефон нужен?

— Батя велел тебе быстро принести три чая в палатку! — сказал я. — С халвой, пряниками и сушками! Мигом, он ждет!

— В какую еще палатку? — сделала большие глаза Катька.

— Принесешь — увидишь! — я взял из вазочки сушку и пошел обратно. Люди уже палатку натянули, новоселье пора справлять, а она и не знает.

— Ну что наш чай? — тревожно взглянул на меня отец.

— Сейчас Катерина сделает. — Я подлег к Чарли и поделился с ним сушкой.

Плотник Яша не выходил у меня из головы. Если узнают, что я наливал ему спирта, мне попадет. Майонезная банка спирта — это почти бутылка водки! Вполне мог загудеть.

3

Предчувствие меня не подвело. Обманул меня плотник-философ Яша со своими колбочками-палочками. И влетело мне по первое число.

Поутру, выпустив из дома Чарли по его малой собачьей нужде, тетя Зина завопила нечеловеческим голосом, а Чарли зашелся испуганным лаем, быстро перешедшим в истошный вой. Все проснулись.

Сонный дядя Жора выскочил с кочергой на крыльцо и увидел нетвердо стоящего косматого бородатого мужика, держащегося за дверной колышек палатки и справляющего ту самую нужду, по которой и выпустили на улицу Чарли. Под собачий вой и крики жены дядя Жора признал в нем вчерашнего плотника и хотел было огреть его кочергой по спине, но Яша, погрозив пальцем, провалился в палатку и тут же захрапел.

Когда мы с отцом и мамой прибежали к палатке, дядя Жора пытался зацепиться кочергой за брючный ремень плотника и выволочь его на свет божий, чтобы он не храпел нахально в нашей палатке. Тетя Зина заперла быстро охрипшего Чарли в дом, и отец, откинув полог палатки, рассмеялся: «Проспится и уйдет! Не мешайте ему!»

— Господи, — сказала мама, зябко кутаясь в халатик, — а ведь где-то семья ждет…

— Да какая семья! — нервно сказала тетя Зина, вышагивая вдоль палатки. — Какая у него может быть семья! Я тут чуть не умерла со страху! Сейчас позвоню в милицию — пусть забирают!

— Вот, подлец! — сказал дядя Жора, оставив попытки вытащить плотника кочергой. — И еще храпит, как у себя дома! Вы только послушайте!

— Что, уже гости приехали? — позевывая и прислушиваясь к храпу, спросила, появляясь на крыльце, Катька.

— Ага, — кивнул я. — Пел под твоим окном серенады, а потом напился и завалился спать.

— Не смешно, — сказала Катька, направляясь к летнему туалету.

Казалось, в палатке ритмично работал некий механизм, перегоняющий по трубам воздух сквозь воду. Помогала ему урчащая шестеренка. Лишь иногда механизм замирал на мгновение, словно раздумывая, а не остановиться ли ему, и храп с пугающими всхлипываниями и бормотаниями продолжался.

Мы позавтракали на нашей веранде, подальше от храпа, и дядя Жора с отцом принялись всерьез будить плотника, чтобы не смешить проходящих по улице соседей.

Они теребили его за плечо, причмокивали на ухо, тонко посвистывали, переворачивали общими усилиями на другой бок, резко кричали: «Зарэжжу!», чтобы он ощутил весь драматизм своего положения, но добудиться удалось лишь звяканьем посуды над самым ухом храпельца.

Яша выполз из палатки и, увидев стоящую на крыльце тетю Зину, пугнул ее:

— Могу помереть! Налей соточку!

— Иди-иди, — отец с дядей Жорой, взяв плотника под руки, принялись поднимать его с колен.

— Здесь тебе не рюмочная! — устыдила тетя Зина. — И не ночлежка! Скажи спасибо, что в милицию не позвонила! Катись, милый, откуда пришел!

— Порядочные люди так не поступают. — Яша не спешил подниматься. — Сказали «а», говорите «бэ». Организм требует поправки.