Дела и люди века: Отрывки из старой записной книжки, статьи и заметки. Том 1 - [79]
Мне показалось забавным сделанное Кролем сравнение беллетристики с вином и я рассмеялся.
— Ну, вот, видите, Петр Косьмич, — потирал от удовольствия руки Николай Иванович, — вы согласны со мною. Тогда я вам скажу больше. Разговор о литературе возбуждает охоту к чтению, разговор о вине возбуждает желание выпить. Как вы думаете: не отправиться ли нам к Палкину позавтракать?
— Прекрасная мысль, Николай Иванович, но я, к сожалению, не могу воспользоваться вашим любезным приглашением: я должен сейчас отправиться в редакцию «Военного Сборника», где я еще не был.
— Представиться генералу Менькову, этому китайскому бонзе! Я его знаю, я с ним встречался у графа Кушелева. Что ж, идите куда призывает вас долг, а я пойду завтракать. Впрочем, знаете что? — продолжал Кроль, подумав, — бросьте вы этого Менькова и пойдемте завтракать. А позавтракаем, поедем к графу Кушелеву, я вас познакомлю с ним: хотите?
— Покорнейше вас благодарю за любезное приглашение, — улыбнулся я в ответ на это, — но мне кажется, что одного моего согласия тут недостаточно: нужно предварительно спросить графа: желает ли он со мною познакомиться?
— Это всё вздор! Если я привезу, он будет очень рад. Ведь, у него собирается вся наша выдающаяся литературная молодежь. Чудесное, я вам скажу, зрелище! Аристократ и писатели! Да где вы увидите что либо подобное? И он стал в позу и продекламировал:
— Ну, решайтесь, что ли, и поедем! — заключил он, кладя мне на плечо руку.
— Теперь никак не могу, Николай Иванович, — отвечал я твердо, — на днях я уезжаю недели на две, на три, в Москву и мне у генерала Менькова нужно быть до отъезда. По возвращении же из Москвы, я с большим удовольствием сделаю визит графу Кушелеву, если вы, конечно, испросите на то его разрешение.
— Экой вы какой несговорчивый! Ну, да что с вами делать, поезжайте куда хотите, а я пойду к Палкину. Прощайте.
И он, приведя перед зеркалом в порядок свой костюм, взял шляпу, величественно раскланялся со мною и удалился.
Проводив Кроля, я поехал в редакцию «Военного Сборника». Там меня встретил секретарь редакции Николай Михайлович Григорьев. Узнав от меня, что я нахожусь в Петербурге проездом и желаю представиться главному редактору, он тотчас же доложил ему и я был введен в кабинет генерала Меньшова.
Петр Кононович сидел в кресле у окна и читал газету. При моем появлении, он привстал, подал руку и весьма любезно пригласил меня сесть. Генерал-лейтенант Меньков был весьма полный, довольно живой и словоохотливый человек. Он расспросил меня о моей службе, положении и средствах, отозвался одобрительно о моих статьях и спросил меня: намерен ли я продолжать литературную деятельность?
— Мы не от себя зависим, ваше превосходительство, — отвечал я ему искренно, — личное мое желание, конечно, продолжать эту деятельность, но начальство у нас, в армии, не особенно покровительствует пишущим офицерам. Мне уже дано было под рукою знать, что было бы лучше, если бы я занялся исключительно службой.
— В таком случае переходите на службу в Петербург. Хотите, я переговорю о вас с графом Гейденом: он может быть согласится прикомандировать вас к Главному штабу.
— О, если бы это было возможно, я был бы очень благодарен вашему превосходительству.
— Я переговорю при первом же свидании с графом, и сообщу вам о результате, а вы оставьте в редакции свой адрес.
— Здешний мой адрес я оставлю, но я на днях уезжаю для свидания с родными, в Москву, где я думаю пробыть недели две-три, по возвращении же в Петербург, я буду иметь честь быть у вашего превосходительства.
— Хорошо. Побывайте у меня по приезде из Москвы. Если во время вашего отсутствия я успею сделать что-нибудь в вашу пользу, то вам тогда незачем будет и возвращаться в полк. А пока прощайте.
И он отпустил меня, весьма радушно пожав руку.
Разговор этот натолкнул меня на мысль хлопотать о прикомандировании к Главному штабу. В то время в штабе этом состоял на службе весьма расположенный ко мне человек, майор Валериан Осипович Соколовский, который прежде служил в штабе 1 пехотной дивизии старшим адъютантом и хорошо знал меня. Я отправился к нему, передал ему разговор с Петром Кононовичем и просил его принять участие в деле прикомандирования меня к штабу. Он выслушал мою просьбу сочувственно и тут же представил меня исправлявшему тогда должность начальника отделения, полковнику (ныне генерал и член военного совета) Александру Алексеевичу Якимовичу, который, расспросив меня о причине, почему я желаю получить место в Петербурге, принял во мне участие и обещал оказать с своей стороны надлежащее содействие.
Заручившись подобным согласием, я уехал домой с некоторыми уже надеждами и стал собираться к поездке в Москву.
Наутро я сделал прощальный визит Василию Степановичу Курочкину. Он принял меня любезно, но крайне сдержанно. Его видимо беспокоила неудача несостоявшегося вечера, и он стеснялся неисполнением данного тогда обещания. Узнав, что я уезжаю в Москву, он несколько оживился, пригласил меня к своему домашнему завтраку и познакомил меня с Натальей Романовной. За рюмкой вина он воздал ей должную хвалу за её хозяйственную распорядительность и заботы о семье, а главное, за неустанную попечительность о его домашнем покое и здоровье мальчика. Затем разговор перешел на «алую тетрадь».
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.