Дела и люди века: Отрывки из старой записной книжки, статьи и заметки. Том 1 - [67]
— Никто не отвергает, кум, — улыбнулся Дмитрий Дмитриевич, — твоих кулинарных талантов. Но ты мне скажи откровенно: был ли ты доволен хоть одним обедом в течение всей твоей жизни? А ты едал всякие тонкие претонкие деликатесы.
— Ну, как сказать, — затруднился ответить Николай Степанович.
— А мы, вот, — продолжал поражать его поэт-сатирик, — едим что придется — и довольны! Вот в чём разница, кум, по существу в жизни гурманов и негурманов. А что теперь, я думаю, можно и закурить? — обратился он к жене.
— Пожалуйста, господа, не стесняйтесь, — разрешила любезно хозяйка, — курите. Я сама курю.
Воронов сходил в кабинет, принес сигары и папиросы и зажег спичку, заструился легкий синий дымок: Курочкин закурил сигару, прочие папиросы. Один я сидел без курева.
— А ты, что же, поэт-солдат, не куришь? — обратился ко мне Минаев, — или тютюну нет?..
— Я совсем не курю, — отвечал я.
— Совсем не куришь? что же ты старовер что ли?
— Да, в этом отношении старовер, — отвечал я, — по принципу, хотя многие староверы теперь уже курят.
Подали вафли с вареньем и землянику «Викторию» со сливками. Минаев с Курочкиным взяли вафли и налили себе по стакану красного вина. Прочие ели ягоды. Хозяйка предложила наливки, но наливки никто не пожелал.
— Поэт Мартьянов, — обратился ко мне Курочкин, — обед кончается, прочтите нам что-нибудь из ваших стихотворении.
— Николай Степанович, я уже сказал вам, — отвечал я конфузливо, — что ничего не помню.
— Не может быть, — настаивал он, — вы так много знаете наизусть других поэтов.
— Я привез с собою тетрадь стихотворении, чтобы напечатать книжку, — сделал я последнюю попытку уклониться от чтения, — если позволите, я привезу ее, и прочитаю вам не одно, — десять стихотворений.
— Всё это прекрасно, мы об этом потолкуем после, а теперь прочитайте нам что-нибудь, — приставал Курочкин неотступно.
— Что-нибудь!.. Хорошо, извольте… Я вам прочту, но только самую малюсенькую вещичку.
— Ну, что ж, прочитайте малюсенькую, и за то спасибо скажем, — улыбнулся самодовольно Курочкин.
— Встань, поэт-солдат, — тронул меня за руку Минаев, — и прочти с толком, с чувством, с расстановкой…
Я встал и прочел: «Жизнь солдатская».
— Браво, браво! поэт-солдат, — захлопал Дмитрий Дмитриевич, — тут есть мысль и форма, подражательная, но форма.
— «И ура, ура!», — смеялся добродушно Курочкин, — это — очень недурно… Благодарю вас, поэт Мартьянов, теперь вот мы поговорим пожалуй и о вашей тетради.
— Господа, кто хочет чаю, кто кофе, — перебила хозяйка, — и где вы будете пить: здесь, или в кабинете?
— Конечно, в кабинете, — сказал, вставая, хозяин, — да лучше бы подогреть и подать туда самоварчик. Ворон, распорядись-ко!
— Митя, с этих пор самовар — к чему это! Ведь ты ляжешь отдохнуть, — протестовала хозяйка.
— Ничего, я его прикрою тогда, а теперь пока посидим. Ты, кум, ночуешь у нас.
— Нет, я поеду домой, благо жара спала.
И мы, поблагодарив хозяйку, перекочевали в кабинет. Екатерина Александровна отправилась в детскую.
Воронов схлопотал самовар. За чаем Курочкин завел речь о моей тетради и, с общего согласия, порешили устроить чтение. Я заявил, что скоро будет день моего рождения и что мне было бы приятно провести его вместе с ними, где-нибудь пообедать, а после обеда заняться тетрадью.
— Хорошо, — сказал Минаев, — в первый редакционный день «Искры», я познакомлю тебя с Василием Степановичем Курочкиным, и тогда мы решим, где и когда устроить обед и чтение.
«Кум» нашел это вполне основательным и прибавил, что может быть поэт Мартьянов захочет пригласить к обеду и еще кого-нибудь из сотрудников «Искры».
— Почему и не так? — отозвался я весело, — но это будет зависеть, конечно, от ваших указаний, господа.
— Ну, там увидим, — решил Минаев, и мы, т. е. я и Курочкин, напившись чаю, стали собираться по домам. Сказали хозяйке, пришла Екатерина Александровна, мы попрощались с ней и отправились. Минаев, как ни просила его жена остаться дома, увязался проводить кума, который жил тогда где-то в деревне за Лесным, и уехал с ним.
Садясь в нанятую у чухонца каравашку, Дмитрий Дмитриевич предлагал и мне поехать вместе с ними, говоря:
Но я поблагодарил его от души и вернулся в город.
III
Хлопоты в цензуре, — Д. Д. Минаев и редакция «Искры». — В. С. Курочкин. — М. М. Стопановский. — В. И. Буренин. — Студенты. — Н. С. Курочкин. — П. И. Пашино. — П. И. Вейнберг. — Важный господин. — Аудиенция кончена.
Прошло недели две с лишком, Минаев не показывался, я уже думал, что он забыл обо мне, о моей тетради и предположенном чтении, и, конечно, не мог не волноваться. Между тем один мой приятель Порфирий Ассигкритович Климов, служивший при статс-секретаре Буткове, предложил мне издать книжку моих стихотворении на свой счет. Я согласился на это охотно, так как мне нельзя было долго засиживаться в Петербурге, отдал тетрадь переписать и представил ее в цензуру. Это было как раз в последние месяцы существования прежней предварительной Николаевской цензуры, сосредоточенной в министерстве народного просвещения и имевшей, кроме того, чуть не от каждого ведомства особенных специальных цензоров. Моя тетрадь поступила на просмотр цензора общей цензуры г. Веселаго и военного цензора генерала Штюрмера, и, конечно, подверглась двойственному бичеванию: то, что пропускал один цензор, вымарывал другой, и наоборот. Таким образом вся рукопись оказалась испещренной красными крестами и только две-три пьесы остались нетронутыми. Понятно, меня это очень огорчило и, вот, когда я сидел над тетрадью и думал: печатать ли это бедное искалеченное детище, или же отложить до будущего года, когда войдет в силу только что утвержденный тогда новый цензурный устав, в передней раздался звонок — и предо мной предстал Дмитрий Дмитриевич.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами – яркий и необычный политический портрет одного из крупнейших в мире государственных деятелей, созданный Томом Плейтом после двух дней напряженных конфиденциальных бесед, которые прошли в Сингапуре в июле 2009 г. В своей книге автор пытается ответить на вопрос: кто же такой на самом деле Ли Куан Ю, знаменитый азиатский политический мыслитель, строитель новой нации, воплотивший в жизнь главные принципы азиатского менталитета? Для широкого круга читателей.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).