Дела и люди века: Отрывки из старой записной книжки, статьи и заметки. Том 1 - [59]

В зиму 1865 года, Тургенев достиг зенита своей известности и славы: роман «Отцы и дети» вышел в свет и произвел в публике сенсацию. Всё заговорило о нём. Не было ни одного журнала, который не посвятил бы его разбору нескольких печатных листов. Лучшая рецензия, по широте взгляда и глубине анализа, принадлежала перу Д. И. Писарева, напечатавшего ее в журнале «Русское Слово» (после «Дело»). Автор романа не мог не согласиться с теми выводами, к которым пришел, разбирая роман, талантливый критик, и в разговоре с одним из видных наших литераторов отнесся к этим выводам сочувственно, и даже выразил желание познакомиться с Дмитрием Ивановичем лично. Между тем, тогдашний редактор «Русского Слова», Григорий Евлампиевич Благосветлов, давно хотел завербовать Ивана Сергеевича в число своих сотрудников, и теперь, услышав о сделанном им отзыве о рецензии Писарева и желании познакомиться с ним, поручил Петру Павловичу Суворову написать к Тургеневу письмо: не пожелает ли он поместить в «Русском Слове» приготовляемый им в то время к печати новый роман («Дым»), причем, конечно, на похвалы и обещания не скупились. Но знаменитый романист не пошел на заброшенную ему удочку: в самых вежливых и деликатных выражениях, он отвечал, что не успел еще хорошенько ознакомиться с журналом, редактируемым Благосветловым, но со временем, когда хорошенько узнает издание, не прочь поместить в нём одно или несколько своих произведении. На этом остановились первые попытки к сближению, но редакция «Русского Слова» сочла письмо Ивана Сергеевича за нечто для него обязательное.

Прошла зима. В феврале 1866 года, Тургенев приехал в Петербург и остановился у Боткина на Караванной. В городе распространился слух, что он привез с собою новый роман, что он прочел уже несколько отрывков из него в интимном кружке друзей и что все слышавшие его чтение восторгаются романом. Редакция «Русского Слова» встрепенулась, и П. П. Суворов получил от неё поручение посетить Тургенева, страдавшего тогда подагрой. Наутро он сидел уже в кабинете больного романиста, принятый им весьма предупредительно и радушно. Завязался разговор об идеалах общественного развития, и Иван Сергеевич высказал о Писареве самое лестное мнение.

— В то время, — говорил он, между прочим — когда вся критика обрушилась на меня и бичевала нещадно моих злополучных «Отцов и детей», Дмитрий Иванович один отнесся к ним совершенно беспристрастно. Как критик, он вполне добросовестно обрисовал характеры выведенных в романе лиц и чрезвычайно остроумно и метко определил их значение с точки зрения современного общественного развития. Скажу более: он сумел оттенить и выдвинуть на первый план такие черты в них, которые я, когда писал роман, сознавал как бы отвлечено и смутно, и только, прочитав его рецензию, они стали для меня определенны и ясны… Несмотря на то, что он еще очень молод и не чужд увлечений, я его уважаю и буду очень рад, если мне представится случай познакомиться с ним лично.

— Это не так трудно, — отозвался Суворов — если позволите, я привезу его к вам, и вы с ним наверно сойдетесь: ваш строгий рецензент — чрезвычайно симпатичная личность и, что всего важнее, убежденный честный человек…

— Я в этом не сомневаюсь, — улыбнулся Иван Сергеевич, и, подумав немного, прибавил — итак, решено, вы привезете его ко мне!..

— С большим удовольствием! — отвечал Петр Павлович, вставая со стула, чтобы откланяться — только скажите, когда вы можете принять нас?

— О, это всё равно, когда хотите! — сказал Тургенев, пожимая Суворову руку, — чем скорее, тем лучше!..

Вечером того же дня, не смотря на отнекиванья и явное нежелание ехать, как говорил Дмитрий Иванович, на поклон к отцу «Отцов и детей», Суворов повез его к Тургеневу. Войдя в кабинет, они нашли Ивана Сергеевича сидящим в кресле у письменного стола; больная нога его была вытянута и лежала на другом кресле. На столе горела лампа под темным абажуром, так что в кабинете царил полумрак. В руке у него находилась рукопись, по всей вероятности, привезенного им романа: он читал ее, вокруг сидело несколько человек друзей — наш известный военный историк, генерал Богданович, и два-три литератора.

При входе Писарева и Суворова в кабинет, Иван Сергеевич прекратил чтение, положил рукопись на стол и очень любезно поздоровался с пришедшими. После обычных приветствий и рукопожатий, гости взяли стулья, сели и начался разговор. Вращавшийся всю жизнь в лучшем обществе, изучивши до тонкости светские приемы, Тургенев, с свойственным ему тактом, в самых изысканных выражениях заявил Дмитрию Ивановичу, что он давно искал случая обменяться с ним мыслями, что признает в нём большой критический талант и глубоко его уважает, уважает за то, что он беспристрастно и с таким художественным пониманием относится ко всем выдающимся явлениям художественного творчества.

Произошла маленькая пауза. Писарев сидел и молчал.

Потом, вдруг, с свойственной ему живостью, повернувшись на стуле вполоборота, он спросил Тургенева:

— Правда ли, Иван Сергеевич, я слышал, мне вот говорил Петр Павлович (и он указал на Суворова), что вы привезли новый роман? — и если правда, то нельзя ли мне ознакомиться с ним, прежде чем он будет напечатан?.. Кстати, где вы думаете его печатать?.. Вы, кажется, обещали одно из ваших произведений дать «Русскому Слову?».