Дела давно минувших дней - [61]

Провод от электроплитки Иван Петрович нашел сразу в кухне, как только вернулся домой. Но теперь нужно было умело его применить. Не забывайте, что Коля физически был уже не слабей отца, и если бы дело дошло до схватки, то неизвестно, на чьей стороне оказалась бы конечная победа. Кроме того, прежде чем приступить к порке, полагалось еще и снять штаны.

— Ты давно пришел? — спросил Иван Петрович своим обычным тоном.

— Ясно давно. Целый час дома торчу.

— А где мама?

— А кто ее знает. Куда-то смылась… Жрать хочется, как крокодилу.

— А сам ты не можешь налить себе супу…

— Да что ты на самом деле! Девчонка я, что ли… Прольешь там, а потом и слушай, как она морали скворчит.

— Ну хорошо. Сделаем так… Переодевайся и пойдем в ресторан обедать.

Иван Петрович достал из шкафа новые выходные штаны и вельветовую куртку сына.

— Ну да! — обрадовался Коля. — Сила! Ты гроши получил? Да?

— Я решил тебя сегодня угостить, — неопределенно сказал Иван Петрович, с удовольствием наблюдая, как охотно и проворно снимал сын штаны. — Давно бы надо… А сегодня кстати и мамы нет. Она бы нам все мероприятие испортила.

— Давай!

Коля протянул руку за одеждой, которую отец держал в руках, но вместо того, чтобы получить новые штаны, он увидел, как отец взял снятые, отошел в конец комнаты и выворотил из них карманы. На пол вывалились: перочинный нож, платок, две пуговицы, расческа, коробка спичек и несколько кредиток. После этого Иван Петрович спрятал всю одежду в шкаф и закрыл на ключ.

Коля с удивлением наблюдал за действиями отца. Деньги, выпавшие из кармана, вызвали на его лице легкое покраснение.

— Так… откуда у тебя деньги? — спросил Иван Петрович, пересчитывая кредитки. — Семьдесят два рубля.

— Как это откуда? Что у меня, не может быть денег?

— Откуда? Ты же еще не заработал ни одной копейки.

— Так это не мои. Мы устроили складчину… Ну, вроде членских взносов, — нашелся он. — А зачем ты штаны запер?

— Чтобы ты не сбежал.

— Да что ты, папа, блажишь… Хотел угостить…

— Да… Угостить березовой кашей.

— Ну вот еще… Какую-то кашу выдумал… Куда я побегу…

— Действительно, бежать тебе некуда. Пока ты сидишь на нашей шее, у тебя, как говорится, ни кола ни двора.

— На вашей шее… Подумаешь! Давай штаны!

— Вот кстати насчет штанов… Они тоже куплены на мои заработанные гроши… тьфу! — с досадой плюнул Иван Петрович и поправился: — Деньги. А ты, между прочим, когда-нибудь задумывался над тем, что деньги даром не даются? Что их нужно зарабатывать?

— Ну, это смотря кому? Одни вкалывают почем зря, а другие просто так берут. Был бы блат… Давай штаны! Что я так и буду сидеть в трусиках!

— А я с тебя еще и трусики сниму и выгоню из дома, каким ты родился.

— Ну да… попробуй.

Коля уже начал догадываться, чем вызван этот странный разговор и, чувствуя свою вину, держался как подобает в таких случаях: вызывающе и нагло.

— Да, выгонять тебя, действительно, некуда. И бесполезно. Ты и в другом месте будешь паразитничать.

— Ты прямо какой-то ненормальный сегодня. Вы же сами меня родили… Я же вас не просил. Ну и значит должны содержать!

— Ах вот как! Мы обязаны тебя содержать, а ты что обязан делать?

— Я? Учиться.

— И все! Ну, предположим. Но как ты обязан учиться?

— Обыкновенно… как полагается. По способностям… Хм… Выгонять! — вскинул плечами Коля. — Да ты и не имеешь права. По конституции, тебя через милицию заставят, по суду… Вот когда наступит коммунизм, тогда, пожалуйста, я и сам уйду.

— А ты думаешь, что при коммунизме тебя будет содержать кто-то другой?

— А тогда вообще всего будет завались! И бесплатно. Что надо, то и бери.

— Кто это тебе сказал?

— Что значит «кто»? Я же не маленький, знаю.

Часы пробили полчаса и напомнили Ивану Петровичу, что в любой момент может вернуться жена и помешать воспитанию. Следовало поторопиться. Он взял приготовленный провод, сложил пополам и выпрямил. Еще недавно ему казалось, что все это просто, но злость прошла и теперь он не знал, как приступить к порке. К тому же Иван Петрович не был уверен до конца, что деньги украл сын.

— А зачем ты провод взял? — с явным беспокойством спросил Коля.

— Ты считаешь, что при коммунизме все можно будет брать. Захочешь и бери! Может быть и так. Не знаю, — спокойно начал отец, подходя к сыну. — Но сейчас… Сейчас, если человек берет что-нибудь без разрешения, это называется воровством. А в старину говорили: «Не тот вор, кто ворует, а тот, кто ворам потакает». Не слышал такой пословицы?

— Не-ет.

— Мудрая, между прочим, пословица. И я тебе потакать не намерен. Ты украл сто рублей?

— Ничего я не брал.

— Вот здесь, на этажерке лежали деньги…

— Где? Здесь? Не видел. Нет, честное пионерское, не видел.

— Мало того, что ты украл, ты еще и врешь. Нагло врешь! Кто же у нас может украсть, кроме тебя?

— Откуда я знаю, что ты ко мне пристал!

— Лучше сознавайся, Николай, — медленно проговорил Иван Петрович. — Иначе будет хуже…

Коля не на шутку струсил. Он никогда не сталкивался с такой решительностью, с таким твердым, волевым поведением отца, и чувствовал, что всякое сопротивление с его стороны может вывести отца из равновесия. И тогда действительно будет хуже.

— Папа… ну что значит украл… я никогда не был вором. Ну, я взял одну бумажку… Там же их было много… Папа, я же не знал, что нельзя…