Дела давно минувших дней - [6]

Изображая независимого, беспечного шалопая, Иван Петрович немного переиграл и на него стали коситься не только стоявшие в очереди. Обращать на себя всеобщее внимание не входило в расчеты нашего героя, и поэтому он оставил очередь и побрел к Московскому вокзалу.

Свернув на Лиговскую улицу, Иван Петрович спрятался за углом. Неподалеку стоял милиционер. Не сходя с места, он деятельно управлял порядком на улице. Иногда к нему подходили люди и о чем-то спрашивали. Вежливо козырнув, милиционер немедленно отвечал, продолжая при этом следить за проходящими машинами, трамваями, пешеходами. Изредка он свистел какому-нибудь нарушителю правил уличного движения. Один из таких свистков Иван Петрович принял на свой счет и сосредоточил свое внимание на постовом. Я думаю, что ему понравился этот распорядительный представитель власти, и в голове его созрел план. Когда он подошел к милиционеру и взглянул на кокарду, где был изображен государственной герб, план этот окреп.

— Товарищ милиционер, скажите, пожалуйста, где помещается ваше учреждение? — спросил он, но сейчас же поправился: — То есть, извините… отделение вашего учреждения?

Милиционер козырнул и, погрозив пальцем мальчику, намеревавшемуся прицепиться к грузовику, ответил:

— А вон сразу за гостиницей пятое отделение.

— Спасибо!

В субботу вечером трудящийся народ отдыхает. Театры, кино, магазины, рестораны работают с полной нагрузкой. Интересы, вкусы, настроения, темпераменты сталкиваются в водовороте перенаселенного города и кое-где происходят недоразумения. Забывая о своих обязанностях, советские люди крепко усвоили свои права, и каждый требует к себе внимания, заботливости, чуткости и уважения. Все чувствуют себя хозяевами, все имеют бесспорные заслуги, но часто не имеют ни чувства меры, ни такта, ни сдержанности. И все это обрушивается на головы дежурных лейтенантов милиции. Трудно работать в субботу, особенно в дни получки. Железные нервы, громадная выдержка и опыт требуются от дежурных по отделению…

Не знаю как другие, но я всегда сочувствую людям, которым приходится обслуживать себе подобных. Понаблюдайте за работой продавщиц, кассирш, кондукторов, и вы согласитесь, что я прав.

Машиной управлять легко. Она послушная. Нажал рычаг — и остановилась. А попробуйте-ка остановить гражданина, который через головы других лезет в автобус, или урезонить капризную гражданку, если она затевает ссору, чтобы сорвать на ком-нибудь плохое настроение. Какое ей дело до других, а тем более до кондуктора или продавщицы. Любой повод достаточен, чтобы устроить хороший скандал.

— Гражданка, платите за проезд.

— А что вы на меня кричите! Какое право вы имеете оскорблять меня… Мы для вас или вы для нас?

И пошло… Не забывайте, что кондуктор не машина, а человек с нервами. Она тоже советская гражданка и находится при исполнении служебных обязанностей.

Но не будем отвлекаться.

В дежурной комнате пятого отделения милиции, за барьером, стоит пожилая женщина и, плача, жалуется дежурному:

— Нарочно спрятала в коробку… Там у меня нитки, иголки, пуговицы… На самое дно спрятала. Думала, не найдет…

— Ну так что?

— Нашел, паршивец!

— Да вы покороче. Украл он, что ли?

— Украл, украл… Двадцать пять рублей украл!

— Так что вам от меня нужно? Привлекать хотите?

— Зачем привлекать? Сын же он… Родной сын. Я прошу вас, выпорите вы его! Мне с ним не справиться… Пошлите милиционера и пускай он его посечет…

— Нет, гражданка. Пороть не положено.

— Как это не положено, когда он у матери деньги крадет!

— Нельзя детей бить. Вы с ним поговорите, внушите, воспитайте, — говорит старший лейтенант, и обращается к следующему: — Что у вас, гражданин?

Следующим на очереди стоит Иван Петрович.

— Товарищ дежурный, у меня особый вопрос… — начинает он, но гражданка продолжает свое:

— А что вы думаете, я не говорила? Уж я ему и по-хорошему, и ругала, и плакала, все равно не слушает. Ничем его не проймешь, паршивца… Выпорите вы его! Очень прошу!.. У меня и ремень есть подходящий, от мужа остался…

— Я же вам русским языком сказал, гражданка… Закон запрещает телесные наказания. Обратитесь в комсомольскую организацию школы.

— Так разве я не обращалась…

— А мы ничего сделать не можем.

— Как же ничего?.. Куда же мне теперь жаловаться? На родного сына — и управу не найти… А зачем вы поставлены? Вы должны за порядком следить, — начинает она сердиться. — Попугайте хоть немного. Посадите на денек…

Дверь с шумом распахивается и три женщины в белых куртках продавщиц, как мешок с картошкой, втаскивают мужчину, не подающего никаких признаков жизни.

— Пьяный? Давайте туда!

В другой комнате занимается помощник дежурного. Здесь, при свидетелях, он извлекает содержимое из карманов пьяного, составляет акт и складывает все в специальный мешочек. Затем пьяного грузят на машину и отправляют в «вытрезвитель».

Уговорить дежурного, чтобы тот распорядился выпороть мальчишку, оказалось делом невозможным, и женщина, погрозив, что будет на него жаловаться, покинула дежурную комнату.

Пришла очередь Ивана Петровича. Но не успел он сказать и двух фраз, как в комнату с криком, руганью, угрозами ввалилась большая группа людей во главе с постовым милиционером. Вначале трудно было разобрать, в чем дело, но постепенно выяснилось, что возле кассы кино несколько молодых людей затеяли драку. Пока дежурный разбирался, кто из пришедших потерпевший, кто виноватый и зачинщик, два оперативных уполномоченных привели пойманного в магазине карманника. Юноша лет шестнадцати забрался в сумочку какой-то женщины. Иван Петрович встал в сторонку и, почти со страхом, наблюдал, как того обыскивали. Мальчишка чем-то напомнил ему Колю.