Дела давно минувших дней - [27]
— Теперь внимательно слушай! Держи письмо и вот… Десятка пик. Ты десятка пик! — вполголоса сообщила она, передавая маленькую пасьянсную карту и запечатанное в конверте письмо. — В Заречинском совхозе есть наш человек. Зоотехник Суханов. Запомнил? Выбери подходящий момент и покажи ему карту. Он тебе тоже покажет девятку пик. После этого ты можешь говорить с ним свободно. Отдай письмо. Привезешь ответ. Вот и все. Смотри, времени уже много!.. Ты все запомнил?
— Фамилию запомнил. Зоотехник Суханов, а все остальное — не забуду. Лола, а что значат эти карты?
— Вещественный пароль. Иди, иди, Петушок! Опоздаешь! А меня дома ждут.
Иван Петрович взглянул на часы, взял чемодан и, в сопровождении Лолы, направился к поезду.
Здесь он поставил чемодан в тамбуре вагона, предъявил проводнице билет, посмотрел вслед уходящей Лоле и беспомощно оглянулся по сторонам. Что делать? Поезд скоро отойдет, но ни Угрюмова, ни Сергея Васильевича до сих пор нет.
— Проходите, гражданин… чего вы на дороге встали! Туда или сюда… Загородил проход…
Иван Петрович вытащил свой чемодан на платформу и пропустил в вагон сердитую женщину.
— А вы что, пассажир, не садитесь? — спросила проводница.
— Да тут один человек должен меня провожать…
— Опоздал наверно.
— Не должен был опоздать, — неуверенно пробормотал Иван Петрович, с тоской глядя на бегущих мимо пассажиров.
Прошла минута. Радио предупредило об отходе поезда, попросило провожающих покинуть вагоны, а через пять минут раздался свисток дежурного.
Часть вторая
11. Хре́новая проблема
В вагоне было свободно. Дачный сезон еще не разгорелся, грибникам и ягодникам в лесу делать нечего, а рыбаки и охотники выезжают обычно с субботы на воскресенье.
Напротив Ивана Петровича устроился пожилой мужчина с туго набитым портфелем. Фетровая черная шляпа, летнее габардиновое синее пальто, поношенный, но хорошо сшитый серый костюм, галстук говорили за то, что сосед Ивана Петровича ленинградский житель, интеллигент. Но брезентовые брюки, заправленные в кирзовые сапоги, говорили о другом.
Пассажир был явно чем-то расстроен. Глядя в окно, на мелькавшие мимо огоньки фонарей, на силуэты корпусов депо, складов, домов, он часто и шумно вздыхал.
Иван Петрович тоже чувствовал себя неважно. Знакомое чувство одиночества, какое он испытывал в Восточном ресторане, снова закралось в душу, хотя и не в такой острой форме. Письмо шпиона лежало в кармане и было неизвестно, имеет ли он право распечатать и переписать его содержание. А может быть, оно написано шифром или какими-нибудь симпатическими чернилами?
— У вас тут свободно?
Иван Петрович оглянулся и увидел стоящего в проходе Сергея Васильевича.
— Пожалуйста, пожалуйста! Садитесь! — обрадовался он.
Сосед, занятый своими мыслями, даже не взглянул на нового пассажира.
— А этот вагон курящий? — спросил через минуту Сергей Васильевич, устроившись рядом с Иваном Петровичем.
— Первый раз в жизни слышу о курящих вагонах! — не поворачивая головы, пробурчал сосед.
— Извините! Я вижу, вы тонкий знаток русского языка, я хотел спросить: вагон для курящих?
— Нет. Только для пьющих.
— Жаль. Значит, надо в тамбур идти, — сказал Сергей Васильевич и, подмигнув Прохорову, вышел.
Теперь Иван Петрович знал, что делать. Он снял и повесил на крючок пальто, фуражку, задвинул под сиденье чемодан, калоши, причесал волосы и, видя, что сосед не обращает на него внимания, пошел в конец вагона. Сергей Васильевич ждал в тамбуре.
— Вот хорошо, что вы здесь! Я просто не знал, как быть с письмом, — тихо сказал Иван Петрович, передавая запечатанный конверт капитану госбезопасности. — Оказывается, зоотехник Суханов — девятка пик! А я теперь десятка. Велено показать ему карту, а после того, как он покажет свою, можно разговаривать открыто. Но о чем я буду с ним разговаривать — ума не приложу!
— Иван Петрович, а вы меньше разговаривайте. Помните, что говорил подполковник? Больше слушайте. Есть же такие молчаливые люди, из которых слова не вытянешь.
— А если он начнет задавать вопросы?
— Ну, это смотря по тому, какие вопросы! На месте будет видно.
— А с письмом как?
— Письмо я верну.
Из соседнего вагона вышла полная седая проводница с допотопным фонарем, в котором горела свеча. Она поднесла его к надписи «В тамбуре стоять строго воспрещается» и спросила:
— Грамотные?
— Извините, пожалуйста. Я только покурить…
Но проводница, не слушая оправданий, открыла дверь и ушла в соседний вагон.
— Ничего, ничего, Иван Петрович! Все идет нормально, слушайте, наблюдайте и мотайте на ус, — говорил Сергей Васильевич. — Скажу вам откровенно — я не ожидал от вас… думал — испугаетесь, растеряетесь и, вообще, был против.
— Ну, а сейчас?
— Вполне! Держитесь вы правильно. Теперь я спокоен… Возвращайтесь назад. Увидимся еще.
Поезд вышел за город. Вагон перестал вздрагивать на стрелках и колеса начали ровно выстукивать какой-то знакомый мотив детской песенки.
Сосед Ивана Петровича успел разложить на столике газету, а на нее выкладывал из портфеля колбасу, копченую селедку, булку.
— Вы далеко едете? — спросил он, когда Иван Петрович сел на свое место.
— До Отрадного.
— Там и живете?
