Дела адвоката Монзикова - [16]

– В каком смысле? – и Монзиков посмотрел на взвод, который с напряжением наблюдал за дискуссией.

– Вы сказали, если я Вас правильно понял, что диссипация?..

– Не, не сипация, а это, то есть когда бывает, что в эфире пройдет команда об этом, ну, как его? А! И вот тогда все, и даже военные, подключаются, чтобы взять и – это…, – Монзиков начинал раздражаться тупоумию Николая Залмановича, который не мог понять элементарной вещи и который чуть ли не 30 минут подряд мучил не только его – Монзикова, но и весь учебный взвод своими дурацкими вопросами.

Неожиданно для Шуваева раздался звонок, известивший о конце занятия. После команды дежурного все разошлись. Уже в столовой Александр Васильевич вдруг вспомнил, что надо бы позвонить домой. С момента отъезда в Ижевск он ни разу не звонил. То пьянка, то вечеринка, то наряд по главному корпусу, то еще что-нибудь. Словом, все время были какие-то причины, чтобы не позвонить родным. А ведь надо было столько узнать: как идет учеба у Аньки? Как дела у супруги? Как дела на работе? Не звонили ли с работы по поводу его опоздания в Ижевск более чем на три недели?

– Ну, что размечтался? Будешь на баб пялиться или платить? – нахально выкрикнула толстая, рыжая кассирша Монзикову, который ссутулился у её кассы с полным подносом и как-то по-особенному глядел на обедавших слушателей.

– Ладно, давай считай, моя большеглазая! – улыбаясь, буркнул Монзиков.

– Ты хлеба сколько взял? Один или два?

– А тебе-то какое дело? – вдруг ни с того ни с сего завелся Монзиков. – Сколько взял, столько и взял! Сам знаю, сколько надо. Поняла?

– Ах ты, хам рыжий! Да я тебя сейчас… – и кассирша стала пытаться встать из-за кассы, но, будучи непомерно толстой, она застряла. Причем, если бы она была бы стройной или хотя бы весила килограмм на 80-90 меньше, то было бы видно, как она согнулась градусов на 35-40. В дополнение ко всему в живот с силой вдавился ящик от кассового аппарата. Кассирша чем больше дергалась, тем больше застревала на своем месте.

Монзиков не долго думая, схватил один из кусков хлеба и засунул его с силой в рот кассирше.

– На, подавись! Жаба нерусская! – эта фраза стала переломной.

В столице Удмуртии местные жители, как правило, все рыжие, щербатые, с большими веснушками, кривоногие, не высокого роста. Толстых, а особенно жирных – днем с огнем не найти. Но в торговле, особенно в системе блокпищеторга – каждая вторая – пышка или булочка. Удар же по национальности был столь неожидан, что местная гордость – толстая кассирша – даже опешила. Чаще бывало наоборот, когда из-за скудости интеллекта она обзывала очередного неудмурта. Но чтобы ее обозвали, да еще вот так!!!

Засунув хлеб, Монзиков вдруг расслабился и уже спокойно пошел с подносом в зал. Увидев свободное место за длинным столом, Монзиков быстро разгрузил поднос и сел между двумя капитанами, которые налегали на суп и громко чавкали.

Примерно через пять минут Александр Васильевич увидел следующее: толстая кассирша, которая с огромным трудом вылезла со своего рабочего места, в разорванном грязно-белом халате с большими счетами в правой руке подбежала к сидевшему в 10 метрах от Монзикова капитану и крича на всю столовую смачно врезала счетами по лицу. Затем схватила стоявший рядом стакан и плеснула по-жириновски в лицо своему мнимому обидчику.

– Мужики! Эта сучка совсем охренела! Меня обхамила, капитана избивает! – Монзиков поглядывал то на одного, то на другого своего соседа.

– Наверное, у нее месячные? – высказал предположение сосед Монзикова слева.

– А может, чего-нибудь съела, а? – сказал сосед справа.

– Я думаю, у них это – национальное! – Монзиков с улыбкой посмотрел сначала на одного, потом на другого.

– Что значит национальное? – бросив ложку в тарелку с супом, спросил с легким акцентом сосед слева.

– А? – подключился сосед справа.

– Мужики! А вы разве удмурты? – быстро спохватился Монзиков.

– А ты то кем будешь, а? – не унимался сосед слева.

– А! Наших бьют! – закричал Монзиков, и что было сил, рванул из-за стола.

Началась обычная драка. Били всех, кто был в радиусе 50 метров от кассирши. Объективности ради надо заметить, что еще несколько лет тому назад такого даже и представить себе было нельзя. Но сейчас, когда плоды демократии давали о себе знать на каждом углу, потасовки становились довольно обычным явлением.

Придя в казарму, Монзиков достал бутылку Рояля, стакан и стал внимательно изучать учебное расписание на следующую неделю. День выдался трудный. Надо было снять напряжение. В комнате с Монзиковым жили капитан из г. Владимира и старший лейтенант из Краснодарского края. Краснодарец Курченко был лет на десять моложе Монзикова, но в спиртном вопросе имел большую квалификацию. Марценюк из Владимира все время повторял, что он не пьет, но запросто, на халяву, мог выкушать литр водки без какой-либо закуски.

Раздавив литр спирта с соседями-жильцами, Монзиков ударился в воспоминания.

Дело было в феврале. Погода стояла отвратительная. Монзиков работал тогда зам. начальника отряда и одних только заключенных у него было более 250 человек.

– Представляешь, значит, сижу я, это, и вдруг – бац! Влетает в окно камень, завернутый в тряпку. Я разворачиваю, а там – малява. – Монзиков посмотрел на Марценюка, отпил немного спирта, закурил.