Декстер во тьме - [66]

И не смог.

Я безмолвно призывал темные крылья вырваться из меня и осветить мой кинжал зловещим блеском дикой цели, но ничего не произошло. Ничто не шевельнулось во мне при мысли о надобности совершить то острое и необходимое, что свершалось мной такое множество раз. Единственным моим ощущением была пустота.

Я опустил нож, повернулся и вышел в ночь.

Глава 24

На следующий день мне как-то удалось выбраться из постели и отправиться на работу, невзирая на грызущее душу тупое отчаяние, разраставшееся во мне, словно колючий терновый сад. Охватывало ощущение, будто я окутан туманом тупой боли, ноющей лишь затем, чтобы напомнить мне, что и в ней нет никакого проку, как не было, казалось, проку в совершении таких пустопорожних действий, как завтрак, долгая, тягучая поездка на работу… вовсе никакого проку за рамками рабства привычки. Только я совершил это, позволил мышечной памяти проволочь себя по всему пути до кресла за рабочим столом, в которое уселся, включил компьютер и отдался на волю дня, тащившего меня в серую тягомотину служебных обязанностей.

У меня ничего не вышло со Старзаком. Я не был уже собой, утратил понимание, кто я такой и чем занимаюсь.

Когда я добрался домой, Рита поджидала меня у двери с выражением тревожного раздражения.

— Нам надо решить с группой, — заявила она. — Их может пригласить кто-нибудь другой.

— Ладно, — сказал я.

Почему бы и не решить с группой? Это имело такое же значение, как и что угодно другое.

— Я подобрала все диски там, куда ты их вчера бросил, и рассортировала по цене.

— Я послушаю их сегодня вечером, — пообещал я.

И хотя Рита все еще казалась раздраженной, в конце концов вечерняя рутина заняла и успокоила ее, и она взялась за готовку и уборку, пока я слушал рок-группы, исполнявшие «Chicken Dance» и «Electric Slide». Уверен, в обычное время это доставляло бы столько же удовольствия, сколько и зубная боль, однако, поскольку для меня во всем свете не было ничего, к чему стоило бы приложить руки, я смиренно снес тяготы всей стопки дисков, а вскоре пришло время снова ложиться спать.

В час ночи ко мне вернулась музыка, и вовсе не «Chicken Dance». Барабаны, трубы и хор голосов с ними прокатились по моему сну, вознеся меня к небесам, и я проснулся на полу, а память об этой музыке по-прежнему эхом отдавалась у меня в голове.

Я долго лежал на полу, не в силах сложить поистине складную мысль о том, что это значит, зато боясь вновь уснуть из-за того, что это опять вернется. В конце концов я забрался в постель и, полагаю, даже уснул, потому как, когда открыл глаза, в них бил солнечный свет, а с кухни доносились знакомые звуки.

Было субботнее утро, и Рита пекла блинчики с черникой, весьма желанное возвращение в повседневность. Коди с Астор с энтузиазмом уплетали блинчики, и в любое обычное утро я бы от них не отставал. Только сегодняшнее утро не было обычным.

Трудно вообразить, сколь велико должно быть потрясение, способное отвратить Декстера от пищи. У меня весьма скорый метаболизм, организм вечно нуждается в постоянной подпитке, чтобы оставаться таким чудесным устройством, каким был я, а блинчикам Риты в этом нет ничего равного. И тем не менее то и дело я замечал, что замираю, вперив взор в вилку, а та качается на полпути между тарелкой и моим ртом, я же не в силах набраться нужного задора, чтобы завершить движение и принять пищу.

Довольно скоро все с едой покончили, я же по-прежнему пялился в тарелку, наполовину полную еды. Даже Рита заметила, что не все в порядке в Царстве Декстера.

— Ты к еде почти не притронулся, — сказала она. — Что-то не так?

— Да, все дело в работе, которой я занимаюсь сейчас, — ответил я по меньшей мере наполовину правдиво. — Никак не могу выбросить его из головы.

— Ох! — вздохнула Рита. — Ты уверен, что… то есть оно очень жестокое?

— Не в том суть, — сказал я, гадая, что бы ей хотелось услышать. — Просто оно… очень загадочное.

Рита кивнула:

— Иногда стоит перестать думать о чем-то на время, и ответ сам придет.

— Может, ты и права, — согласился я, наверное отступая от правды.

— Ты собираешься завтрак доедать?

Я уставился в тарелку со стопкой еще не съеденных блинчиков и застывшим сиропом. Выражаясь научно, я понимал, что они все еще не утратили вкуса, только в тот момент, похоже, были не привлекательнее старой намокшей газеты.

— Нет, — ответил я Рите.

Она глянула на меня с тревогой. Когда Декстер не доедает завтрак, мы оказываемся на неизведанной территории.

— Ты бы пошел на катере покатался, — предложила она. — Тебе это всегда помогало расслабиться.

Она подошла, с напористой озабоченностью коснулась меня рукой, а Коди с Астор подняли взгляды: надежда на прогулку на катере ясно читалась на их лицах… а я вдруг почувствовал, будто в зыбучие пески попал.

Встал. Это было уже слишком. Я и собственным-то ожиданиям соответствовать не мог, просить же меня разобраться со всеми их чаяниями — это удушьем отдавало. Не знаю, что меня угнетало сильнее: провал со Старзаком, преследующая музыка или засасывание в семейную жизнь. Может, как раз сочетание всего этого и растаскивало меня со страшной силой в разные стороны, засасывало по кускам в водоворот цепкой повседневности, от которой мне хотелось волком выть и которая в то же время не оставила во мне сил даже на хныканье. Что бы то ни было, я должен был отсюда убираться.