Декрет о народной любви - [107]
Несколько последующих моментов слились воедино, и Алеше оставалось лишь глядеть ярмарочный балаган уродливых потрясений, отплясывающих в детском мозгу, хотя в то же самое время ребенок замечал и другие события: Кирилл Иванович приказывает машинисту лечь, тот опускается на пол, Кирилл Иванович велит кочегару подбросить в топку угля, если дорога жизнь; приказывает увеличить давление…
Кирилл Иванович не кричал. Глаза его скользили то мимо машиниста с кочегаром, то по двору и снова — обратно, быстро и резко, даже как-то угловато, точно водомерки по глади пруда. Велел Алеше спрыгивать с паровоза. Мальчик прижался спиною к тендеру, вцепился в металлическую решетку.
— Прыгай, говорю! — крикнул Самарин. — Вот непослушный! Больше глядеть за тобой не стану.
Ребенок мотнул головой. Боялся и знал, что именно к Самарину стягиваются нити ужасного, неясного горя, и хотелось оказаться рядом, в самой сердцевине, где горе, а не стоять поодаль, не глядеть, как надвигается или стороной проходит беда.
— Вот черт! — выругался Кирилл Иванович. — Поддай жару! — и пнул кочегара. В топке ревело.
— Давление что надо! — крикнул тот. — Пошли!
Кочегар с машинистом побледнели от испуга. Страх проступал молчанием, сдержанными жестами. Машинист снял состав с тормозов и повернул рычаг. Пар яростно ударился о железо, паровоз тронулся.
— Прыгай! — велел Самарин и, чтобы ухватить ребенка, потянулся за спину, не глядя.
Мальчик извивался, спасаясь от цепких пальцев. Кочегар с совковой лопаты подкидывал в пламя уголь, свет за дверцей горел белым, ярким, точно летнее солнце. Ревело рекой, а старые смазанные детали огромного двигателя шевелились, визжали, постукивали, пока клапаны всасывали и выплевывали пар.
— Куда едем? — спросил машинист.
— А никуда, — ответил Кирилл Иванович и двумя мощными пинками — раз — точно высвободил пружину! Еще — и прочь! — вытолкнул человека из кабины. Чех сгинул, и теперь на рычаге покоилась рука Самарина.
Первым побуждением ребенка было подбежать к дверному проему — поглядеть, что сталось с машинистом. Если вдруг свалится, то высоко, да и ехали, кажется, уже побыстрее. Но тут же Алеша сильнее ухватился за поручни: понимал, что, дай Кириллу Ивановичу шанс, — тоже сбросит с паровоза. А не страшно, если только посильнее к стенке, в углу зажаться.
Самарин наблюдал за датчиками, удерживая кочегара на мушке маузера, через каждые несколько секунд то и дело поглядывая в окно. Притаившемуся ребенку было видно, как мимо на мгновение пролетит то береза, то кедр в четком осеннем свете.
Уже проехали за Язык. На поезде мальчик путешествовал чуть ли не год тому назад, но такой поездки еще никогда не было. В животе воронкою в пустоту распахнулось беспокойство оттого, что, кажется, уехали уже слишком далеко от мамы, но ветер из распахнутого окошка, порывы пара и высокая спина умного, проворного взрослого, сидевшего впереди, обещали приют в бесконечном побеге к далекой цели — непонятной, невидимой, но хорошей и занимательной. Прежде Алеше было известно только одно место, куда вели все дороги: дом, кров, мать… А теперь — скорость, путь, старший…
Самарин наскоро оглянулся на Алешу:
— Черт! Я же сказал тебе прыгать! Не прыгнешь — так я сам тебя с первого же моста сброшу!
— А вы чешского солдата убили! — в полном восхищении произнес ребенок.
— Чтобы мертвых считать, мне мальчишка не нужен. — И кочегару: — Поддай, гнида!
— Так кто же вы такой? — поразился Алеша.
— Разрушение.
— А что разрушаете?
— Всё, что только встанет на пути к счастью тех, кто родится после моей смерти.
— А как же мама?
— Ни она для меня ничего не значит, Алеша, ни ты. Весь мир разлетелся на куски, так что и не соберешь уже!
В сердце ребенка закрался страх.
— Вы маму обидели?
Обернувшись, Самарин неотрывно поглядел на мальчика. Разъяренный взор страшил сильнее, чем любое наказание.
— Нет, — ответил Кирилл Иванович.
В кабине раздался странный звук, точно переломился надвое тонкий стальной пруток. И далее по всему двигателю послышались тихие щелчки, точно пошли поломки. Внезапно кочегар, подкидывая уголь в топку, повалился вперед, руки скользнули по древку лопаты до самого пламени. Рукавицы почернели, задымились, и мальчик увидел, как бок у взрослого, под самыми ребрами, потемнел от того, что капало из прорехи в мундире. Но не только ткань разорвалась прорехой. Невероятно, однако же казалось, будто от самого кочегара оторвался лоскут, и сочилась из черного входа под ребром кровь, вытекала жизнь.
Самарин оттолкнул кочегара от топки, швырнул в коридор, напротив мальчика.
— Пулеметы, — заметил Кирилл Иванович, вновь взявшись за рычаги. — Не вставай.
Ребенок притаился на полу кабины. Глянул на кочегара. Тот вроде бы уже посерел, глаза закрыты. Поразительно, с какой легкостью взрослого лишили жизни. Слышно было, как стрекотали пулеметы. Стреляли издалека, совсем не похоже на то, как бился свинец о сталь, когда обстреливали паровоз. Как странно, что кусочком металла можно оборвать жизнь, длившуюся несколько десятков лет, остановить разговоры, шевеление…
Глядя на пути прямо перед собой, Кирилл Иванович крикнул что-то — Алеша не разобрал — и подал гудок, то ли дважды, то ли трижды. Паровоз врезался в преграду. Каждый болт и каждый кусок обшивки содрогнулся, но машина продолжила путь. Выстрелы зазвучали громче. Вблизи раздался взрыв, словно вспышка пронеслась над головой, и в голове сделалось пусто и легко, а в ушах зашумело.
Действие повести охватывает закат советской эпохи и последующие переломные годы. Выпускник артиллерийского училища Геннадий Фалолеев направляется прохождения воинской службы в одну из забайкальских частей, где попадает под начало опытного и достойного командира батареи — капитана Григорьева. Офицеры быстро находят общий язык — они делят между собой печали и радости, как личные, так и служебные; намечают себе жизненные цели, стараются их воплотить… Скорый развал Советского Союза кардинальным образом меняет судьбы обоих героев.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Самсон и Самсониха», «С утра до темноты», «Наша Вера Ивановна»… ранние рассказы Василия Аксенова, написанные до «Коллег», до мировой известности, вошли в эту книгу. Не публиковавшиеся полвека, собранные по страницам старых журналов и газет, они станут подарком любителю русской прозы.
Впервые в России выходит книга Генри Парланда — финского писателя и поэта, писавшего по-шведски. Необычайно одаренный молодой человек, за несколько лет творческой жизни Парланд успел издать сборник стихов, высоко оцененных современниками, написать десятки рассказов, опубликовать статьи и эссе о литературе, кино, театре, балете и, наконец, написать прославивший его роман «Вдребезги».Герой романа пытается возродить в памяти образ умершей возлюбленной, для чего обращается к ее фотографиям. Процесс воспоминания сравнивается с проявлением фотоснимков.
Юрий Гальперин, один из самых интересных русских прозаиков второй половины XX века, почти не известен в России. Три главные его вещи — «Играем блюз», «Мост через Лету» и «Русский вариант» — не могли быть опубликованы в Советской России. Широкому читателю на родине они стали доступны только в середине девяностых, однако потонули в потоке «возвращенной литературы». Это, конечно, несправедливо. По слову Андрея Битова, «Гальперин тяготеет к той культурной ветви, которая привита к стволу русской литературы Набоковым».
В сборнике повестей «Трансплантация» автор поднимает острые вопросы, волнующие общество, — любовь и предательство, законы и совесть, честь и справедливость, милосердие и жестокость…Перед вами — яркие события, необычные судьбы, неожиданные сюжетные ходы.
Персонажи романа — молодые родители маленьких детей — проживают в тихом городке, где, кажется, ничего не происходит. Но однажды в этот мирок вторгается отсидевший тюремный срок эксгибиционист, а у двоих героев завязывается роман, который заводит их гораздо дальше, чем они могли бы себе представить.
Замечательный роман, получивший широкое признание, — это история о радости и отчаянии. Герои стоят перед жизненным выбором — остаться в стране с колониальным наследием или вырваться в современный мир.
Книга американского писателя Гари Штейнгарта «Абсурдистан» — роман-сатира об иммигрантах и постсоветских реалиях. Главный герой, Михаил Вайнберг, американец русского происхождения, приезжает к отцу в Россию, а в результате оказывается в одной из бывших советских республик, всеми силами пытаясь вернуться обратно в Америку.