Декоратор - [19]
Телефон я недолюбливаю. Разговаривая, ты не видишь ни лица собеседника, ни как он держится, не знаешь, как он сейчас одет и в каком расположении духа пребывает. В телефонных переговорах я вечно балансирую на грани фола. Катрине в командировке. Я проспал часов пять, и больше всего мне хочется отослать звонящего.
— Сигбьёрн, — бурчу я.
— Сигбьёрн Люнде?
— Да.
— Здравствуйте. Хорошо, что я напал на вас. Меня зовут Карл-Йорген Йэвер. Ваш телефон мне дал Том Эрик Сандосен. Вы его помните?
Забудешь такое, как же. Один из скучнейших в моей жизни заказов — отделка холостяцкого двухкомнатного гнёздышка для биржевого маклера годков двадцати пяти. Британцы называют это a fuck pad — коврик для бабоукладчика. Кожа, сталь и фаллические символы по всем стенам. Анекдотических размеров стереосистема, угробившая весь проект. Но такая у меня профессия: праздники и пряники не каждый день.
— Конечно помню, — говорю я вслух.
Ещё один такой заказ я не выдержу.
— Прекрасно. Мне очень понравилось то, что вы сделали из его квартиры. Поэтому я звоню узнать, свободны ли вы сейчас. Мне нужно помочь с домом.
«Дом» звучит более солидно и ответственно. Я начинаю просыпаться.
— Вы в нём живёте?
— Нет-нет, что вы. Я только купил его. А переехать хотел бы через несколько месяцев.
У него молодой, но бесцветный и неинтересный голос. Что-то мало он похож на свежеиспеченного домовладельца. Не хватает горячности. Хотя, возможно, он виртуоз телефонных переговоров. Я мну шнур серо-розового телефона от В&О.
— И что конкретно вы хотите, чтобы я сделал?
— Для начала, — говорит голос, — я хотел бы, чтобы вы взглянули на дом. И наметили мне ориентиры.
С неясным чувством, что я слышал такое раньше, я начинаю рисовать себе «шикарный» новодел на Холменколлене. Или дорогущую послевоенную виллу в Аскере. Или гигантский коттедж бункерного типа в Хьелсосе.
— Расскажите, пожалуйста, подробнее, что это за дом, — прошу я.
— Понятно, — откликается он. —Том Эрик велел не забыть сказать вам, что дом построен Арне Корсму. Это вам что-то говорит?
Первая моя мысль: я ещё сплю. Арне Корсму— и дружбан, а скорее всего, подельник хозяина, этого, прости господи, незабвенного бабоукладчика Тома Эрика Сандосена, моего, во-первых, самого нудного и в конечном счёте — когда он увидел, как пружинит кровать и убедился, что в придиванный винный шкафчик помещается бутылка «Дом-Периньона», — самого благодарного заказчика. Вот ведь как бывает. Тут я понимаю, что проснулся окончательно и что человек в телефоне ждёт ответа.
— Имя Арне Корсму мне знакомо.
Ещё бы! Не я ли прятался по кустам, чтобы хоть издали полюбоваться на его творения. Не может быть, чтобы одно из них само шло в руки.
— Круто, — крякает от удовольствия телефонный собеседник. — Пожалуй, надо увидеться?
— Сейчас?
Я морщусь от досады: спокойнее! Не надо выставлять своё рвение.
— А почему бы и нет?
— В принципе можно, — говорю я. — Диктуйте адрес дома.
— Нет, сразу в дом мы не поедем. Надо сперва поговорить. Как насчёт ланча в двенадцать тридцать в «Липпе»?
Времени одиннадцать пятнадцать. Я всё отлично успеваю.
— Как я вас узнаю?
— Я похож на героя Ибсена, — отвечает он.
Терпеть не могу игры в литературные ассоциации:
— Какого именно?
— Хорошо одетый господин.
Странная манера шутить.
— Значит, нас там будет двое таких, — парирую я не очень уверенно. — И мы без труда узнаем друг дружку.
— Шучу! Я видел вашу фотку в журнале.
О том, что я спал лишь пять часов, забыто напрочь. Я принимаю душ, бреюсь, делаю маникюр и окропляю себя несколькими каплями Kenzo Homme. Звонивший может оказаться голубым, надо предусмотреть и это. Потом я меняю свою точку зрения: он не может не оказаться голубым. И холостым. И свински богатым.
Какая там погода? Я вдруг понимаю, что уже пару дней не был на улице. День серый, но сухой — и на том спасибо. Снег почти стаял. Я останавливаю свой выбор на ботинках Prada, чёрном костюме моего любимого Ermenegildo Zegna и угольно-серой рубашке. Пиджак на трёх пуговицах. Хотя носят на четырёх. Когда я был в Барселоне в ноябре, на всех были четыре пуговицы. У меня самого море таких пиджаков, но почему-то они мне не по душе. Вообще непреложность модных тенденций в одежде вызывает у меня подозрения. Сегодняшний стиль мне нравится, но меня не оставляет чувство, что дело делается так: VIP-персоны модного бизнеса где-то тайком собираются, рассматривают графики продаж и сообща решают: тот пиджак, что я купил год назад, в этом надевать неприлично. Поневоле станешь мнительным.
Потом я водружаю на нос квадратные очки от Alain Mikli, тоже наверняка неактуальные, хотя мода на очки не столь безапелляционна. Они мне идут. В них у меня вид визуала, думающего картинками. Во-первых, это не блеф, во-вторых, за это щедро платят.
На Карле-Йоргене Йэвере пиджак тоже на трёх пуговицах. Он, судя по белой рубашке, галстуку и дорогому — кашемир с шёлком — тёмно-синему костюму, отлучился с работы. Галстук корректной расцветки со строгим геометрическим рисунком. Готов побиться об заклад — мы ездим на «Черутти-1881».
Я начинаю сомневаться, что господин Йэвер — голубой, и не могу решить, считать это плюсом или минусом. По опыту я знаю, что у геев, по крайней мере у многих из них, потрясающее чувство стиля, но с ними бывает трудно работать из-за их назойливой настойчивости по части деталей. И они падки на китч. Заказчик-гетерофил, с другой стороны, склонен поступаться идеалом из-за цены. Хотя стоит его убедить, что некая затея ему по средствам, и он предоставляет тебе бесконтрольную свободу.
