Декамерон шпионов. Записки сладострастника - [46]
— Не разрушим ли мы этим вечернюю традицию нашего декамерона? — возразил я.
— Наоборот, — вмешался Тетерев, — сейчас мы славно празднуем, неплохо выпиваем и боюсь, что к вечеру многих из нас потянет в постель.
Остальные птицы согласно закивали головами. Гусь улыбнулся и разлил по стаканам мутно-голубой самогон.
Новелла о том, как вредно трахать мальчиков, а не девочек и как ужасно любить пожилых скрипачей в стране победившего социализма
Моя прелестная роза, мой нежный цветок, моя лилейная лилия, наверное, тюрьмой предстоит мне проверить могущество любви. Мне предстоит узнать, смогу ли я силой своей любви к тебе превратить горькую воду в сладкую.
Из письма Оскара Уайльда лорду Альфреду Дугласу 20 мая 1895 года
В кабинет военно-морского атташе Великобритании Барнса с картинным видом на Софийскую набережную на фоне кремлевских башен вошел приятной наружности застенчивый молодой человек, доложил о благополучном прибытии из Соединенного Королевства и замер, как положено начинающим. Энтони Барнс оторвался от «Красной звезды», приветливо улыбнулся, поинтересовался погодой в Лондоне, настроением и жизнью (джентльменский набор), ибо джентльмен обязан быть одинаково учтив и с королем, и с простолюдином, никогда не подчеркивать своего превосходства. Джон Уоррен — так звали прибывшего клерка — что-то молол о Бристоле, где родился, о маме, о впечатляющих замках на побережье. Но Барнс его не слушал, собственно, он уже прочитал его дело, присланное диппочтой из Адмиралтейства: типичная биография серого клерка — провинциальное детство, папа священник (к тому же пьяница), умеренно учился в школе, не блистал, отслужил армию без всяких взлетов, затем — подготовительные курсы и первые шаги на работе. Не хвалили, но и не ругали, приходил и уходил вовремя, начальству не дерзил, поручения выполнял исправно, интеллектом не поразил, впрочем, как можно оным поразить, собирая вырезки из газет и подшивая в досье документы?
— Очень хорошо, что вы не кончали университет, — благодушно трубил Барнс, приятно об этом говорить, имея за плечами Оксфорд. — Высшее образование портит людей, начиняя их излишними амбициями, а разведка, которой вам придется заниматься здесь, естественно, в рамках технической работы, требует прежде всего добросовестности и аккуратности. Со временем мы сделаем из вас настоящего разведчика-профессионала, ведь разведка — это стиль жизни, а на выработку его требуется время.
Барнс любил пофилософствовать о разведке и ее роли в мировой истории, тем более что дела у московского военно-морского атташе шли прескверно, все конфиденциальные контакты оказывались подсадными утками КГБ, а честные русские, заговорив с англичанином, тут же набирали воды в рот и прикидывали, когда и куда лучше дать деру и быстренько настучать. Такое было времечко.
Барнс уже собирался завершить свой монолог пассажем о планах внезапного удара с советских подлодок в Северном море прямо по Англии и США, как дверь отворилась и вкатился растрепанный красномордый толстяк с сигарой в зубах, весьма напоминавший мистера Пиквика после интенсивного катания на коньках. Впрочем, несмотря на весь свой добродушно-распухший облик, мистер Грегори Олби являлся ключевой фигурой в посольстве, будучи резидентом «Сикрет Интеллидженс Сервис», прикрытым постом первого секретаря.
— Знакомьтесь, Грегори, — сказал Барнс. — Это наш новый технический помощник Джон Уоррен. Как говорят гомо советикус: превосходный кадр. А Сталин учил: кадры решают все!
Он порадовался и своему остроумию, и своей начитанности. Новый сотрудник не произвел никакого впечатления на многоопытных джентльменов. Когда он удалился, Грегори лишь хмыкнул: «Красавчик!», Барнс неопределенно повел бровями, отметив про себя ухоженность нового сотрудника, его добротный бельгийской ткани костюм и запахи крепкого одеколона, что не есть хорошо, ибо истинный джентльмен ничем не должен обращать на себя внимания, даже запахами.
Когда Джон вошел в комнату к секретарше Мэгги, уже затухающей брюнетке лет тридцати пяти с выщипанными бровями, доведенными до тонкости мышиных хвостиков, она влюбилась в него с первого взгляда и даже чуть покраснела, когда его ей представили. На ее компаньонку по кабинету юную и белолицую машинистку Пэт, наоборот, отутюженный и до приторности вежливый Уоррен произвел ужасное впечатление: она нашла его дурно воспитанным и себе на уме.
— Посмотри, с каким вкусом он одет! — восторгалась Мэгги. — Наконец в нашей занудной колонии появился красивый мужчина!
— Может, он и красив, но ему не хватает мужественности, — возражала Пэт. — И вообще я не люблю, когда мужчины уделяют столько внимания своей внешности…
— Конечно, тебе по душе такие толстые грязнули, как Грегори, — возмутилась Мэгги. — У него всегда такой мятый костюм, словно его жевала корова… И воняет изо рта!
— Конечно, Грегори, не чистюля, — парировала Пэт. — Но это настоящий мужчина, с которым можно хоть на край света!
В коридоре Джона перехватил и затянул к себе Юджин Барановски, симпатичный молодой поляк в желтом твидовом пиджаке, уроженец Польши и гражданин СССР, штамповавший в консульстве визы. Он приготовил кофе, угостил новичка рюмкой коньяка и грустно поведал о тяжести жизни тех англичан, которые варятся в собственном соку или на худой конец в английском клубе, где пьянствует и танцует вся шантрапа дипломатического корпуса. Барановски считал Москву городом веселым и злачным, если, конечно, не ограничиться Третьяковкой и Большим театром, а окунуться в живую жизнь, ключом бившую за бортом посольства. Конечно, английские инструкции этого не поощряли, но от этого общение с русскими не теряло своей привлекательности, более того — можно подзаработать, сбывая западные вещи и покупая в тех же комиссионных магазинах сокровища, которые потом потрясут аукционы «Сотбис» и «Кристис».
