Декабристы - [151]

О брате Никиты Муравьева Александре, корнете Кавалергардского полка (моложе Никиты на шесть лет), в специально составленном для Николая I «Алфавите членов злоумышленного общества» было написано: «Принят в Северное общество в 1820 году, но по молодости счел это за шутку, а вскоре и совсем забыл о том. В 1824 году вновь был присоединен к Обществу. Ему объявили, что цель — введение конституционного правления; однако он слышал о Южном обществе, стремившемся к республике, и о замыслах на жизнь покойного императора и всего царствующего дома, но сам в таковых злоумышлениях участия не принимал и оных не одобрял».

Несмотря на свою молодость (ему было 24 года) и весьма скромное участие в деятельности Тайного общества, Александр Муравьев был приговорен к 15 годам каторги. Но он так страстно, так горячо любил своего брата Никиту, что когда срок его каторги истек, то он решил остаться вместе с братом Никитой на Петровском заводе. Александр добровольно просил о «милости» императора позволить ему еще на три года остаться на положении каторжного, чтобы неразлучно быть с братом. Об этой братской привязанности и любви говорят и воспоминания Александра Муравьева.

Сохранилось письмо Александра Муравьева императору, написанное в первые дни после его ареста. В нем он просит низвергнуть гнев августейшей особы только на его голову, но не предпринимать никаких санкций против его брата Никиты: «Сниспошлите любимого сына его неутешной матери, мужа нежной супруге, отцу — несчастного сироту, это будет достойно великодушия Вашего императорского величества».

Но Николай I не отличался великодушием. Он прочитал и выбросил письмо молодого корнета, чьи проявления самоотрицания и братского самопожертвования его совсем не трогали.

Тогда письмо императору решает написать мать двух братьев Муравьевых — Екатерина Федоровна Муравьева.

«Всемилостивейший государь! Только отчаяние, в котором нахожусь, могло придать мне смелости просить Ваше императорское величество в такой радостный день рождения всемилостивейшей государыни. Услышьте голос рыдания и мольбы несчастной матери, которая припадает к Вашим стопам и обливается слезами. Проявите божественное милосердие, простите заблуждение ума и сердца, вспомните об отце, который был учителем государя тогда, когда решалась судьба сына. Всемилостивейший государь! Спасите несчастное семейство от гибели, всю жизнь буду молить творца сохранить Ваше здоровье, сниспослать Вам всяческие блага. Верноподданная Вашего императорского величества Екатерина Муравьева».

Но и это письмо осталось без последствий, оба брата были отправлены в Сибирь.

В последний раз Екатерина Федоровна сумела увидеть своих сыновей на почтовой станции вблизи Петербурга, где тюремный транспорт остановился на некоторое время. Ценой немалой взятки вместе со своей снохой Александрой Муравьевой она сумела обменяться несколькими словами с арестантами, передать им деньги, необходимые в столь продолжительном пути. Обе женщины сквозь нескрываемые слезы улыбались Никите и Александру, махали руками их товарищам по горестной судьбе — Анненкову и Торнсону.

Опечаленная мать чувствовала, что, может быть, больше и не услышит голосов своих любимых сыновей. Она смотрела на их кандалы и в отчаянье ломала руки. И в этом крайнем оцепенении она все же услышала голос Александры Муравьевой, которая тихо, но очень внятно сказала ей, что решила последовать за своим супругом, чтобы разделить с ним его участь.

В Петербурге Екатерина Муравьева ни на миг не забывает о сыновьях и их друзьях. Ее дом на Фонтанке превращается в своеобразный штаб, куда доставляются все письма для осужденных, сюда же приходят и вести из Сибири. Именно она их «сортирует» и передает родным и близким. До конца жизни эта исключительная женщина остается преданной заключенным декабристам и отдает все свои силы, средства и энергию, лишь бы хоть капельку облегчить их участь и страдания.

За ней постоянно следят агенты тайной полиции, которые строчат доносы Бенкендорфу. В некоторых из них сквозит сожаление, что Екатерина Муравьева ведет крайне уединенный образ жизни и это им мешает следить за ней. В одном из докладов в Третье отделение сообщалось, что она ежегодно тратила по 200 тысяч рублей на разного рода посылки сибирским изгнанникам.

Екатерина Муравьева установила деловые отношения и связи с известными сибирскими купцами Кадинским, Медведевым, Мамоновым, которые регулярно совершали поездки в Москву и Петербург. При их содействии неутомимая мать отправляла в Сибирь обозы с продовольствием, одеждой, книгами, мебелью. Таким же образом она сумела переправить декабристам бесценную библиотеку мужа, содержавшую сотни томов редких книг[43]. Для изгнанников она не жалела ничего — свои деньги и средства щедро раздала всем, кто хотя бы в малейшей степени мог облегчить участь заключенных. Когда ее сноха Александра Муравьева решила отправиться в Сибирь, Екатерина Муравьева взяла на себя не только все расходы, но и заботы об ее трех малолетних детях. По просьбе товарищей ее сыновей она отправила в Сибирь массу лекарств и комплект медицинских инструментов для доктора Вольфа, который лечил невольников; для Николая Бестужева, любившего рисовать, — все необходимое для его творческих занятий, а позже и инструменты для ремонта и изготовления часов.