Декабристы на Севере - [22]

а удобно ли было истязать в “кромешном омуте” Соловков человека, впавшего в безумие, совместимо ли это с догмами православной веры?

А.С. Горожанский обрекался на мучительную смерть. Издевательства надзирателей над ним продолжались. Известно, что царь прислал монахам для заключенного смирительную куртку,[142] хотя не установлено, одевалась ли она на декабриста.

29 июля 1846 года в тюрьме Соловеикого монастыря, превращенной к этому времени в трехэтажную каменную гробницу, Горожанский скончался.[143] Через два года эту скорбную весть сообщили племяннице декабриста Александре Гавриловне Калининой.

В общей сложности А.С. Горожанский просидел в одиночных камерах Петропавловской крепости и Соловецкого монастыря 19 лет из 46, отпущенных ему судьбой. Он понес столь же тяжкое наказание, как осужденные по первому разряду руководители декабристских организаций и главные участники восстаний на Сенатской площади и на юге — в Черниговском полку.

Типичный декабрист, А.С. Горожанский “с терпением мраморным сносил” свою суровую долю. В Петропавловской крепости, в Оренбургской ссылке и в Соловецком монастыре Александр Семенович Горожанский несмотря на периодические приступы тяжелой душевной болезни вел себя мужественно, никогда не унижался перед карателями и не просил пощады у них, не выражал сожаления по поводу избранного пути, верил в правоту того дела, за которое боролся на свободе и страдал в застенках николаевских тюрем. До конца своих страдальческих дней борец за справедливость ненавидел царя, деспотизм и произвол.

Александр Семенович Горожанский, как и многие представители декабристского рыцарства, погиб, но не покорился.

В дни, когда страна отмечала 150-летие восстания декабристов, на здании бывшего Соловецкого острога появилась мемориальная доска с лаконичным текстом: “Декабрист А.С. Горожанский находился в заточении в Соловецком монастыре с 1831 по 1846 год”.

ИВАН ПЕТРОВИЧ ЖУКОВ

В 1903 году издательство товарищества Вольф выпустило беллетристическое произведение И.А. Строевой-Поллиной “Декабрист”. Книга имеет подзаголовок “Исторический роман из эпохи первой половины николаевских времен”. Это одно из ранних художественных произведений, посвященных декабристам, точнее, одному декабристу.

Основной персонаж романа Илья Журин. Прототипом его явился декабрист Иван Жуков. Писательница использовала некоторые, преимущественно внешнесобытийные, моменты подлинной биографии декабриста, включая его северную ссылку. Одна из глав романа называется “В мирном Архангельске”.[144]

Если смотреть, как говорится, в корень, опустив аксессуары, должно признать, что первый роман о декабристах суть ничто иное, как жалкая и аляповатая пародия на революционную Россию. Он написан с крайне монархических позиций и в назидание всем, кто вздумает встать на путь декабристов, которые оскорбительно именуются “мракобеснующимися”.[145]

Трудно сказать, чего больше в произведении — лицемерия или откровенной лжи. Известный враль Иван Александрович Хлестаков вполне мог бы позавидовать романисту.

Тайное революционное общество, ставившее перед собой благородные цели, называется “бандой”,[146] в которую подпоручик Илья Журин был втянут “науськиванием вожаков партии”.[147] Оказавшийся, по воле сочинителя, в Архангельске рядовым солдатом, Журин не переставал ругать своих “завлекателей-обманщиков”,[148] а заодно и самого себя за то, что “влез в шайку”. Набор определений этого чистейшей воды блефа явно позаимствован из монархического жаргона. Но это еще полбеды, так сказать, цветочки банального сюжета. Хамские ягодки впереди.

На “погибельном Кавказе” ссыльный храбро сражается с горцами “за веру, царя и отечество”. Самодержец “великодушно” прощает ему “грехи молодости”, возвращает офицерский чин, права дворянства, награждает крестами, золотым оружием. Во сне такого не мог увидеть декабрист!

Под занавес Строева-Поллина устроила Журину встречу с царем, во время которой собеседники обменялись такими фразами:

— Все тебя хвалят, охотно верю в твои верноподданнические чувства.

— У меня иных никогда и не было, ваше величество! — твердо ответил Илья Журин.[149]

Николай I панибратски похлопал “кавказского героя” по эполету, назвал его “отличным товарищем”. В уста коронованного палача вкладываются слова: “Ну, а кто старое помянет, тому глаз вон”.[150]

Роман кончается идиллической сценой. Журин вышел в отставку, приехал на житье к генералу-отцу и, облегченно вздохнув, произносит сакраментальную фразу: “Печали отбросим, начнем новую жизнь!.. Мы еще молоды!”.[151]

Декабристского периода в жизни героя романа как не бывало. Он удалялся из биографии Журина-Жукова одним росчерком пера писателя-реакционера.

По своей сути роман Строевой-Поллиной антиисторический. Это грубый пасквиль на начальный период русского освободительного движения. Не случайно на титульном листе книги красуются слова: “Дозволено цензурой”.

Есть мудрая восточная поговорка: чтобы дать жаждущему напиться, нужно сначала наполнить кувшин. Иными словами, чтобы написать стоящее произведение и удовлетворить интеллектуальные запросы читающей публики, нужно ох как поработать! Строева-Поллина не утруждала себя изучением декабристских материалов, хотя в предисловии клянется, что сделала это. Политические ситуации, созданные автором, безжизненны. “Декабрист” написан наспех, по заказу правительства, с целью очернить революционное движение и не имеет ни познавательной, ни художественной ценности. О романе можно было не говорить так много, если бы он не посвящался декабристу, который оказался в числе первых политических ссыльных Архангельска.