Дефолт совести - [13]

В ожидании начальника службы безопасности Пита Гудвина Корсар знал, что будет делать. Та самая распечатка разговора, о которой упомянул информатор из Франции, покоилась на его рабочем столе и теперь ни на секунду не позволяла забыть о себе. Сухими скрюченными пальцами старик осторожно взял первую страницу. Интересно, на каком она языке? Блейк удовлетворённо крякнул, когда понял, что перед ним русский текст. Всякий раз, когда он имел возможность вспомнить родной язык ближайших предков, Блейк испытывал ни с чем не сравнимое чувство. Вот он, совсем маленький мальчик, идёт с папой по Бруклину и крепко держит его за руку. На папе большая черная шляпа, закрывающая половину лица, но маленькому Давидке и не надо заглядывать под шляпу. Он и без того знает, что папа, как всегда в такие минуты, чем-то жутко недоволен.

– Нет, сынок, это не Киев, – с досадой в голосе говорит он, оглядываясь по сторонам. – И даже не Конотоп.

В руке папа несёт сумку с продуктами.

– Папочка, кто «топ»? Это лошадка?

– Ты о чём, сынок? – Сначала папа не понимает, а потом грустно смеётся. – Ты о Конотопе? Это такое местечко под нашим Киевом. Там тоже нет Бессарабки, как нет её в Бруклине… Ты ж понимаешь…

– А что такое «Бессарабка», папа?

– Это не «что», а «кто»! Это королева! Твой дедушка и твоя бабушка жили рядом. И я там жил, когда был маленьким. Чтоб я так жил сейчас, сынок! Ты полагаешь, что в той лавке мы сейчас купили помидоры? Или мы купили брынзу? Если б ты хоть раз попробовал помидоры и брынзу с нашей королевы всех базаров мира – это я на минуточку про Бессарабку, сынок, – то этот товар ты бы уже не стал есть. Это не то. Но мы едим, холера его возьми. Потому что Бессарабку с Киева с собой не увезешь… А эти обормоты – папа твоего приятеля Пинхаса и его мама туда же – они в своей лавке даже не пытаются повторить нашу Бессарабку. Ты ж понимаешь, сынок…

При нахлынувших воспоминаниях Блейку стало уютно и тепло, будто папа все ещё держал его руку в своей. Он ещё крепче зажмурился от удовольствия, но продолжения не последовало. Как не последовало его в Киеве, когда он очень давно приехал в Советский Союз и пришёл на эту самую Бессарабку.

Бездушный интеграл, вот ты кто такой, Дэйв Блейк.

Он на какое-то мгновение задумался. Раньше, когда он ещё не был глубоким стариком, Блейк наверняка решительно прервал бы свои походы в прошлое. Но с годами это самое прошлое становилось все объёмнее и объёмнее, и тем чаще старик позволял себе подолгу задерживаться в нём.

Вот он в тридцать третьем году. Ему шестнадцать лет, и его ещё зовут Давидом Гольдбергом. Он стоит на веранде этого самого дома, в котором сейчас вспоминается прошлое. Глядя на падающие звёзды, загадывает заветное желание. Боже! Какими смешными тогда были его заветные желания. Он тогда мечтал о велосипеде. Мечтал, чтоб кудряшка Грейс обратила, наконец, на него внимание. И что бы вы думали? Чудо свершилось – он получил в подарок велосипед, а Грейс в тот же день на вечеринке танцевала только с ним. А через четыре года даже вышла за него замуж. Дурак, как же он раньше её не разглядел?

Его папа, царство ему небесное, Соломон Гольдберг, некогда известный в Киеве провизор и фармацевт, был мудр и проницателен – он, кстати, отговаривал сына жениться на Грейс, поэтому, когда начались еврейские погромы, он не стал дожидаться худого и вовремя эмигрировал в Америку. Поселившись в Нью-Йорке, папа первым делом стал зваться Солом, а вторым – успешно наладил производство дамской косметики. Сол предусмотрительно женился на скромной, статной англо-саксонке из Пенсильвании по имени Патриция Блейк, которая и родила ему сына Давида – здорового, розовощёкого крепыша с данными американского ковбоя, но с еврейскими мозгами.

В годы Великой депрессии бывший аптекарь умудрился не только уцелеть, но и нажить немалый капитал, ибо одним из первых наладил в стране производство сухого молока и яичного порошка, что в годы Второй мировой войны обернулось баснословными прибылями.

Обладавший уникальной интуицией – только с годами Дэйв оценил, в чем величие папы, – он понял, что армии и войне потребны не только оружие и боеприпасы, но и сухие пайки, мыло, дезодоранты, пена для бритья и зубной порошок. Позже из таких «мелочей» выросли его нефтяные вышки в Техасе, на Аляске и даже в Саудовской Аравии, а вслед за этим предприятия, производящие запрещённые ныне виды химического и биологического оружия.

В те же годы папе удалось почти задаром приобрести на Ки Уэсте этот добротный, построенный в стиле средневекового дворца особняк. И в придачу к нему большой-большой сад. И тогда семья Гольдбергов переехала из сумасбродного Нью-Йорка в этот тихий райский уголок на южной оконечности Флориды.

На Ки Уэсте тогда жили в основном рыбаки, писатели и художники, а чуть позже неподалёку от дома Гольдбергов появилась летняя резиденция президента США. Тогда им был Рузвельт. Это место журналисты сразу же окрестили Малым Белым домом. Примерно тогда же всегда предусмотрительный Сол Гольдберг – шутка ли, соседствует с президентом? – заботясь о будущей судьбе единственного наследника, принял решение сменить свою фамилию на фамилию жены, и юный Давид Гольдберг вслед за отцом стал Дэйвом Блейком.