Дефо - [17]

В «Гамлете» сказано: «Послужил как йомен». Это принц говорит о почерке, об умении писать красиво, а почерк в тот раз по ходу дела спас Гамлету жизнь: удалось изменить собственный смертный приговор… И всегда говорил Шекспир о йоменах только так, не много, но веско, и называл он их неизменно стойкими, мужественными, верными. У К. Маркса мы находим определение йоменов – становой хребет нации.

«Йоменом я родился, йоменом и умру» – это реплика из пьесы, хотя и не шекспировской, но шекспировских времен, произвела сильнейшее впечатление на М. Горького, когда он еще в молодости прочитал эту пьесу и поразился силе самосознания простого человека, гордого своей участью. Именно с йоменами связано понятие о «старой веселой Англии».

Когда и где она существовала? На это можно ответить определенно. Почти всегда в прошлом. Идеал ускользающий, уходящий, уходящий вместе со «старым добрым временем», которое кажется «добрым» лишь на почтительном расстоянии. Уже Шекспир застал «старую веселую Англию» лишь в обломках, уже Шекспир – природный йомен по своим корням – покинул родную среду и отправился из сельской местности в большой город на заработки. А Гулливер смог увидеть тех же «поселян старого закала» только благодаря тому, что в ученой стране Лапута получил возможность управлять временем, и Гулливер вызвал их из прошлого.

Если бы такая возможность представилась и нам с вами, то, двигаясь назад от века к веку, мы, разумеется, не задержались бы в «старой доброй Англии» Диккенса, потому что тогда это наименование сделалось уже только условностью. Пришлось бы миновать и шекспировские времена. Но где-то, продвинувшись еще на сто лет вспять от Шекспира, могли бы мы остановиться в середине XV века.

Не скажешь, что в ту пору англичанам жилось особенно уютно и весело, но тогда было отменено у них крепостное право, деятельные люди из народа вместе со свободой личной получили известную свободу действия, и зажили они совсем вроде как «прежние помещики», сами себе хозяева. Вот они-то и назывались йоменами. И хотя в это же самое время Англия вела за морем тяжелейшие войны, а внутри страны враждовали аристократы, все же скромное довольство йоменов казалось земным раем. Нет, они не сторонились битв. «В бой, стойкие йомены!» («Ричард III» Шекспира) – и меняют они плуг на меч, и служат родине так, как послужил принцу Гамлету почерк… В боях за родину отстаивали они и свой малый, домашний мир. А если доискиваться до изначального смысла понятия «йомен», то ближе всего будет – «местный»: человек на своей земле.

Относительное процветание «старой веселой Англии» продолжалось немногим более полувека. Как исчезала она, писал в начале XVI столетия Томас Мор. Людей «поедали» овцы, наступали новые времена, когда пахарей сгоняли с земли, чтобы разводить овечьи отары, – нужна была шерсть на потребу быстро растущей текстильной промышленности. Но обрабатывать волокно англичане умели только очень грубо. Приходилось отправлять сырье за границу, большей частью в Голландию и Фландрию, где ткацкое дело стояло, как мы уже знаем, на высоком уровне. А когда религиозные притеснения погнали протестантов с насиженных мест и устремились они на Британские острова, это действительно пошло англичанам на пользу: приезжие мастера научили англичан обрабатывать шерсть так, что это принесло им на века силу и славу. И если Дефо иногда напоминали, что он, собственно, не англичанин, он, в свою очередь, предлагал вспомнить о деловом долге островитян перед его континентальными предками, о том, кто помог коренным британцам стать первой промышленной державой мира…

Судьба таких людей, как Дефо или Шекспир, которые, вливаясь в ряды людей «новых», участвуют в социальном процессе, разрушающем их собственную среду, отличается еще и движением возвратным, как бы покаянным порывом назад, к «дому», – с попыткой воссоединить «новое» и «былое».

Итак, крах республики, Реставрация, «Закон о единообразии», чума, пожар, война, смерть матери. Ото всех потрясений, которые могли прямо или косвенно коснуться мальчика десяти лет, Дефо заболел, и его возили к целебным источникам на юг Англии, в графство Кент. А вскоре отец, оставшийся с детьми и большим торговым делом на руках, отдает его в учебный пансион.

ДЕФО И КРУЗО (Годы учения)

Джеймс Фо хотел видеть сына «пастырем божьим». Это уж как у добрых людей водится: нажил состояние, то есть согрешил, а во искупление принеси жертву Авраамову – сына: пусть послужит делам духовным. Кроме того, по какой еще стезе мог пойти сын протестанта, да к тому же завзятого раскольника?

Все образование контролировала церковь официальная, поэтому приходские школы и оба университета – Кембридж и Оксфорд – для Дефо были закрыты. К счастью, неподалеку от Лондона один протестант открыл пансион. Туда Джеймс Фо сына и отдал. Ему это было еще и потому удобно, что там же, в Доркинге (графство Серрей), к югу от Лондона находилось имение, полученное им по наследству от богатой родственницы, которая, как и жена его, оставила грешный мир после натиска «батальона бед» (шекспировские слова) – чумная эпидемия, разрушительный пожар и война…