Деды и прадеды - [91]

Мы подошли к большой ферме с распахнутыми настежь воротами.

— Пайшли, масквич, — хмыкнул Коля.

Мы зашли внутрь. Коров сто, сколько хватало моего зрения, неторопливо и шумно пережёвывали траву, помахивая хвостами, сопя, чавкая и вздыхая. Подошли к левому ряду. Ещё я услышал довольно противный металлический скрежет, который шёл снизу.

Витя вышел откуда-то из-за спины и сунул мне в руки какие-то странные деревянные грабли без зубцов. Похожие грабли были у моей прабабушки Ули, я самолично сломал в её граблях два или три деревянных зубца, поэтому не очень удивился такому состоянию этой деревянной штуковины. Штуковина была в два моих роста высотой, но довольно лёгкая.

— Греби! — скомандовал Витя.

— Что — «греби»? — удивился я.

— Как что? Говно греби, — деловито буркнул он, явно веселясь.

— Какое говно? — продолжал я занудствовать, понимая, в чём дело, но стараясь выиграть время.

— Коровьяче. Берешь оцю скребку и зсуваеш говно во-о-от сюди, — он махнул рукой, показывая на транспортёр.

И действительно, приглядевшись, я различил внизу широкую канавку, где-то в полметра шириной, заполненную жижей коровьего навоза. В этой жиже непрерывно ползли лопатки транспортера, соединённые цепями. Транспортёр бесконечным кругом огибал все стойла и выгребал лопатками навоз в дальний конец фермы.

И дядьки стали ждать моей реакции. Но они не знали, что я всю мою сознательную жизнь прожил у бабушки и любил ухаживать за её домашними курами, кроликами и поросёнком. Мне приходилось тяпкой вычищать кроличьи клетки и загон поросёнка, поэтому эта работа в коровнике не была для меня чем-то сногсшибательным.

Я взял скрёбку. Коровы шумно вздыхали, мотали хвостами и косились на меня большими чёрными глазами. Это были добрые животные. Я это хорошо знал. Но их размеры…

— Эй, масквич! — окликнул меня Коля.

Я обернулся.

— Слыш, масквич, запомни, як вона хвiст пiднiме, то тiкай.

— Почему?

— Бо вона сцять буде.

И я пошел грести говно.

Я подошёл сзади коров, стараясь не наступить сандалиями в здоровенные лепёшки. Потом, выбрав место посуше, я стал скрести и сталкивать навоз в чавкающий транспортёр. Так продолжалось довольно долго, минут, наверное, двадцать. Мои дядьки смотрели несколько удивленно. А я, честно говоря, увлёкся. Я как-то привык к этим огромным животным, голыми коленками и щеками ощущая тепло, которое шло от них. Они мне нравились и раньше, просто я боялся, что меня лягнёт какая-нибудь корова. Дядьки примолкли.

Вдруг корова справа как-то завозилась, переступая. Я поднял глаза. Она явственно стала поднимать хвост. Я озаботился и стал отходить влево, стараясь не влезть в соседнюю корову. Хорошо, что я глянул на неё. Она тоже решила, что в её брюхе слишком мало места для свежего сена, и тоже подняла хвост. Отступать было некуда. Мои хитрые дядьки восторженно затихли.

И я тогда вместе с этой дурацкой скребкой прыгнул между этих коров к их головам, к их рогам, на душистое сено.

Сзади раздался шум. Две мощнейшие струи ударили в стену, где секундой раньше стоял я с разинутым ртом.

Я встал, отряхивая сено со своего чистенького костюмчика.

— Добре, — буркнули мои дядьки. — Пiшли далi.

И мы пошли дальше.

Они завели меня за коровники к какому-то здоровенному приземистому зданию, которое источало незабываемый аромат.

Свинарник.

— Так, масквич, — сказал Коля, — Дивись, тут транспортёр вже два днi, як не робить, тому роботи багато. Треба трохи поробити.

— Надо так надо. — ответил я, сжав зубы.

Я понял, что эта проверка продолжается, и подумал, что я руками, но выгребу это свинячье говно, но не сдамся.

Они открыли скрипнувшую дверь, жестом показали, чтобы я заходил. Сами предусмотрительно остались снаружи. Ничего не ожидая скверного, я со своей уже привычной скрёбкой зашёл, вдохнул густой полумрак… Мне хватило одного вдоха.

…Я открыл глаза. Надо мной склонились два балбеса. Они были напуганы, задами предвкушая последствия своей проделки.

— Эй, Гриша! Эй! — тревожно трогал меня за плечо Витя. — Ти що? От же, маленький, зовам знепритомнiв.

Он был бледен и растроган.

— Та хай воно горить все вогнем! Зараз дядько Микола прийде, вш усе зробить, ця клята зализяка знов заробить! Гриша, давай, вставай!

— Молодець! — Витя тоже явно был растерян. — Хлопець! Вставай! Як ти?

— Ничего, — пробормотал я. — Пойдём домой?

Братья мгновенно переглянулись. Перспектива оказаться дома на фоне моего рассказа о походе на ферму их не очень обрадовала. Они боялись, что я всё расскажу, и решили меня задобрить.

— Ти танк бачив? — тихо шепнул Коля.

— Какой танк? — удивился я. Меня ещё немного мутило, но зелёный сумрак уже стал уходить из глаз. — Какой танк?!

— Нiмецький! Але никому! Зрозумiв?

— Да. А где танк? Вы покажете мне танк? Немецкий?

— Да. Шшли. BiH тут, рядом. У ставку.

— В пруду?

— Авжеж.

Так, содержательно болтая, мы шли к пруду, огибая его с другой стороны. Недалеко от нас, метрах в пятидесяти, у большой затони стояла подвода, запряжённая гнедой лошадью. На передке сидел дедок и чего-то ждал, терпеливо пыхая дымом на случайных слепней. Вот к пруду притарахтел здоровенный «Кировец». Из кабины попрыгали мужики и стали что-то выволакивать из-за кабины.