Дедушка, не спи! - [22]

После развода родителей я унаследовал одну яркую взаимосвязь. И мама и папа жили долго в полном одиночестве с той разницей, что у мамы был я, а у отца не было вообще никого, кроме собаки, регулярно облаивающих всех соседских кошек. Прошел огромный промежуток времени, прежде чем папа нашел себе другую женщину.

Все произошло, как в обычной жизни двух взрослых людей. Они познакомились на дне рождении общего друга и решили попробовать. Женщину отца я видел до академии всего раз, но после, в телефонных разговорах отец рассказывал о ней столько всего, что этот момент должен был настать. Ее звали Марина, и она была младше папы на десять лет.

В отличие от моего отца, Марина после неудачного брака осталась с дочерью. Чудесную малышку я полюбил с первого взгляда. С того времени я стал посещать их дом чаще.

Спустя месяц мне самому стало казаться, что эта семья то, о чем только можно мечтать. Иногда я ночевал у них, а утром шел обратно в академию. Тот короткий зимний месяц запомнился мне волной спокойствия и равновесия. Как будто на земле наступил мир, и каждый из нас словно нашел то, что искал. Отец бросил пить. В его сердце поселилось надежда на благополучие и, глядя на него, мне самому становилось хорошо.

Глава 8 Странный случай

В середине недели меня ждал неприятный сюрприз. Его можно было предсказать, но я не верил в него до последнего.

Утром, в субботу, я пришел в кубрик раньше Игоря и Миша торжественно известил:

— К нам кое-кого п-подселяют.

Было много плохих новостей, способных испортить настроение, но заселение в кубрик нового человека, оказалась наиболее неудачной.

— Мне вчера Юра сказал.

— Кого?

— Рому.

— Рому?

Зная, что в нашей роте есть только два Ромы, я плавно предположил, что к нам переедет Пискун. Это был не плохой вариант, в том смысле, что Рома был тихим, уравновешенным и сговорчивым. Но Миша отрицательно покачал головой и в боку у меня прихватило. Чтобы не сесть на пол, я потянулся к стулу.

— Сан…

Рому Сантистойкова все звали коротко — Сантист. Как-то раз он облапошился перед Бахом и его лучшим другом Колей Розякиным, из-за чего потерял авторитет и повис между обычными ребятами и теми, кому мы теперь подчинялись. Рома имел длинный грязный язык, но это не относилось к его худшей характеристике. Сантист воровал, и когда Бах поймал его на том, что тот стащил его берет, по роте тут же прокатилась волна отдачи. Бах быстро нашел крысу, освистал ее, унизил и растоптал, вследствие чего поднял уважение среди курсантов. А Сантист больше не приближался к кругу лидеров. В роте за ним закрепилась не самая лучшая репутация, и чтобы хоть как-то ее сгладить Сантист искал новых друзей. Таких, к кому было легко втереться в доверие, затем прогнуть под себя, и далее по обстоятельствам.

— Да.

— А почему его?

— Юра сказал, что он хочет жить с Игорем, а у нас как раз свободное место.

— Черт! — выругался я. — А почему он уведомил только тебя?

— Не знаю, — Миша пожал плечами.

— Я не буду спрашивать об этом у Юры. Я спрошу у дедушки. Может он ничего и не знает?!

Я вышел из кубрика и направился в канцелярию. После длительного стука в дверь я понял, что никого внутри нет. Командир приходил в семь двадцать, к построению. Сейчас было семь десять. Сонные курсанты ползли в туалет, и коридор был наполнен шаркающими звуками, грубыми словами и телефонными переговорами. Кто-то уже шел обратно, поглядывая на дверь канцелярии. Каждый из нас знал, что сегодня суббота, и какой-нибудь начальник все равно заявится покомандовать ротой.

Вместо семи двадцати утра мой дед пришел к четырем часам дня, заперся, и не трогал ни наряд, ни старшину, ни кого другого. Его видел только дневальный, которому позже было задано множество вопросов по поводу того, как скоро командир распустит роту в увольнение. Но командир даже не потрудился выйти из канцелярии. Как результат, рота ушла в увольнение сама. Сначала смелые, а за ними все остальные.

В шесть вечера мое терпение лопнуло, и я вернулся к канцелярии, полный решительности задать единственный вопрос. Почему? Почему Бог избавил нас от одного беса, а дедушка тут же подселяет другого. К тому времени рота опустела. Тени наступающего заката ползли по коридору, и на этаже становилось жутко неприветливо.

— Там есть кто-то? — я буркнул себе под нос и глянул за широкую тумбу, расположенную в центре холла. Стол дневального никто не занимал.

Я уже собирался постучать в дверь, когда услышал дедушкин голос. Лепет. Он говорил так быстро, словно молился, а резкие выдохи сопровождали каждую едва разборчивую реплику. То, что он произносил, мне удалось расслышать лишь спустя несколько минут.

— Уйди! Уйди, я сказал! Не хочу тебя видеть! Уйди из моей жизни!

Он яростно дышал, словно выпутывался из объятий.

— Ты — дьявол! Уйди! Уйди!

«Кто там?» — я вслушивался в каждое движение и простоял под дверью около десяти минут, прежде чем понял, что дедушка находится в канцелярии один. Его голос то затухал, то поднимался. Однажды я услышал, как он упал, и куда-то пополз, умоляя не трогать его. Со столов падали книги, и этот грохот сопровождался странным звуком, будто по полу тянули тяжелый мешок.