Дед - [7]

И тогда наружу полезло то, чему долго не находили названия.

Многие поражённые зоны превратились в зоны аномальные или, как говорят умные люди, ОПДФ – области патологических девиаций физики. Из отравленных водоёмов и лесов стали появляться невообразимые монстры, которых за неимением лучшего именовали просто: мутантами.

Среди волн разбушевавшейся природы крепко стояли такие города, как Победоград – подземная столица СССР. А между ними воцарился хаос. Разбежавшийся контингент исправительно-трудовых учреждений составил ядро будущих «вольных людей», которые исправно терроризировали выжившее гражданское население, что осталось на территориях «условного контроля советской власти».

С той поры утекли годы.

Ватаги вольных присмирели. Как же иначе? Жить-то надо всем, а у вольницы уж третье поколение народилось. Особо буйные сложили головы в драках за сферы влияния или нарвавшись на железный обух регулярных частей армии и внутренних войск. Передавили бы всех – это будьте благонадёжны. Государство не терпит конкурентов в области насилия.

Да вот незадача: силёнки у советского государства после войны оказались не те. А те, что оказались, уходили на борьбу с распоясавшейся природой. Посему банды опредметили себя на карте бытия. Те, разумеется, которым достало ума и такта.

Одна такая банда набрела на покосившиеся заборы и дребезжащую жесть заброшенной воинской части, где оказалось чем поживиться. Ибо в масштабах СССР те самые третьестепенные запасы хоть и были чем-то пренебрежимо малым, но для сотни людей среди разрушенного мира – это настоящее неизмеримое богатство. Тонны медикаментов, тушёнки, круп, армейских рационов, тысячи ящиков с патронами, оружие, порох, генераторы, топливо… и крепкое место, в котором можно жить, а не существовать.

Так на полотне нового мира появилась метка «Склады», а её новые хозяева стали именоваться складскими.

Первый голова складских, некто Гвоздь, умер от скучного гепатита, так как по ту пору в банде не оказалось «лепилы» (доктора то есть). Следующий, Королёк, пропал без вести. Поговаривали, что попался в лесу каким-то особо злотворным мутантам. Сожрали его, наверное, как же ещё?

Поговаривали и вовсе странное. Будто бы видели Королька и его ближайшего подручного Писаря на дороге за Гарнизоном. Будто лицо, да и общее обличье обоих было… неправильным. Не человеческим.

Но это уж точно брехня! Кто в такое поверит?

Старшие Складов перессорились. Васёк Трубач убил Тугрика, Жид – Васька, а Петруха Нетопырь – Кислого и Жида, став, таким образом, новым головой. Царствовал он недолго, лет пять или семь. Потому что на сходе, или, как его называют, «решалово», напоролся на Ферзёву пику. Так что атаманом теперь стал Ферзь. И к исходу века сидел на Складах прочно.

Кабак Сёмы Кухмистера располагался на складской площади, по зимнему времени заваленной снегом. Располагался удачно и со значением – прямо напротив Терема, где квартировал сам атаман.

Фонари по углам площади не горели, напоминая о своём существовании унылым дребезжанием и не менее унылым воем ветра в проводах. Метель расшалилась не в шутку, по каковой причине на улицу никто не казал носа. Кроме часовых и патруля, только что протопавшего через белую мятущуюся мглу.

В кабаке, напротив, было вполне уютно. Гудела в углу русская печка, которую только что накормила дровами Семёнова баба. За стойкой, изредка оглядывая залу, сидел сам Кухмистер, читавший по своему обыкновению книжку. Над ним висел плакат системы «киноафиша», с которой улыбалась миру Любовь Белова. Где Семён её раздобыл?

Зала была полнёхонька.

За добрым десятком столов гомонили, ели и выпивали бойцы, барыги и прочие нужные люди. Было, по выражению Кухмистера, «небезбабно». В гул мужских голосов то и дело вплетались девичьи хохотки или даже грешные повизгивания. Задымлённый воздух однократно рассёк звук пощёчины с вполне убедительным «следи за руками, козёл, а не то яйца отобью», каковое обещание общество встретило дружным гоготом. Иногда помещение тонуло в басовитом рёве гражданской жены Кухмистера:

– Танюха! Подносы!!!

Дрожали от него стёкла, гасли свечи, и всем становилось ясно: нужда в подносах назрела.

Пустовали лишь «хозяйские столы», что поближе к печке, кроме одного, длинного, накрытого скатёркой, – за ним восседали семеро новоприбывших деловых. Все сплошь крепкие мужики с бритыми головами, одетые кто во что горазд.

– Чего-то Ферзь тянет. Сколько можно волынить? – говорил один во весь голос, не стесняясь окружающих Ферзёвых подданных.

– Да, братуха. Уж пятый день, – согласился с ним сосед на другом конце стола.

– Чего-то Ферзь не догоняет. Мы ж не бакланы какие, мы – настоящие воры. В авторитете! Так бы и сказал: не ко двору вы, уважаемые. А то тянет чего-то. Чего, спрашивается? – развернул мысль первый.

– Коля, ну ты… вообще даёшь! – не согласился с ним ещё один, на голове которого змеился длинный шрам в окружении седоватого ёжика волос. – Ты в чужой хате. В хате хозяином Ферзь. Он в своём праве. Сидим, кушаем, тепло, светло. Куда ты гонишь?

– Да, Коля. Резаный дело говорит. Тише едешь, как говорится. Давай лучше ещё жахнем. Эй, как там тебя? Вакса! Тащи ханку!