– Господин, впереди прогалина! – Устало произнес изможденный легионер. Выслушав и отпустив солдата, Антоний Октавиан Галл трибун семнадцатого римского легиона, повернулся к своему адъютанту Адриану: – Становимся лагерем, передай командирам центурий, чтобы подтягивали отряды. – Наконец то увидеть небо над головой, не закрытое деревьями этого проклятого леса! Пусть и хмурое, покрытое низкими осенними тучами. Сколько уже можно брести сквозь бесконечную угрюмую чащу, проваливаясь в присыпанные прелой листвой ямы, спотыкаться о плохо виднеющиеся в полумраке узловатые корни древних лесных великанов. Теперь можно нормально выспаться, по походным меркам, разумеется, – разведя костры и устроив спальное место в сухой траве. А не так как предыдущие две ночи – в попытках найти наименее сырое убежище между необхватными деревьями, и стараясь прикрыться плащом от бесконечных капелек воды, скатывающихся с ветвей. Антоний с ненавистью уставился на грязную влажную тряпку неопределенного цвета, бывшую когда-то щегольским красным плащом. Слава богам отдых впереди.
– Марк, – позвал трибун находившегося неподалеку огромного воина, судя по значку, командира центурии. – Ты со своим людьми пойдешь вперед. Осмотришь поляну, если все чисто дашь сигнал. Центурион наклонил голову и, несмотря на свои размеры, бесшумно скрылся в окружающих зарослях. Марк Вегет был, как и большая часть его центурии, германцем и чувствовал себя в лесу как дома, в отличие от основного контингента легиона, набранного из приморских провинций, более привычного к открытым, залитым солнцем просторам. Взгляд Антония упал на знаменосца, который в очередной раз поскользнулся на сырой листве и лишь чудом не упал, уронив при этом орла легиона. Почувствовав пристальный взгляд командира, солдат вытянулся и замер, устремив взгляд выпученных от испуга глаз на трибуна. – Ну, что ты смотришь на меня, – вздохнул Галл. – Иди вперед, и попытайся не уронить орла, а то профос займется тобой так, что мало не покажется!
Знаменосец, побледнев, продолжал смотреть на трибуна. Тот плюнул от избытка чувств и отвернулся. Позади раздавались приглушенные голоса, фырканье лошадей – подтягивались далеко растянувшиеся по лесу части подразделений римской армии.
Получив сообщение от посланного вперед дозора, о том, что все впереди в порядке, отряд принялся выходить из чащи леса на поляну, представляющую собой почти правильную окружность с невысоким холмом посредине.
Стоя у подножия холма, Антоний смотрел на выходящих из чащи людей. Грязные, заросшие щетиной лица, у многих не хватало деталей экипировки. Раненых почти не было, они бы не выдержали бы напряженного темпа марша по этим лесам, а оставлять их на потеху варварам было бы жестоко, пришлось их добить из милосердия. Всего, почти после двух дней напряженного броска по лесам, осталось приблизительно около восьмисот человек пехоты, полторы турмы всадников и один инженерный отряд, имеющий при себе разобранную карробаллисту.
Вот и все, что осталось от трех легионов римской армии, вышедшей из летнего лагеря пять дней тому назад, на подавление восстания германских племен…
Антоний находился в голове колонны римского войска вместе с остальными высшими командирами, куда их собрал командующий армии Вар для обсуждения некоторых вопросов, связанных, в частности, с замеченным рано утром отрядом легкой конницы херусков. Публий Квинтилий Вар, был римлянином того поколения, которое предпочитало комфорт, хорошую пищу, ласковых наложниц суровой походной койке, тяготам длительных переходов и той военной славе, которую они могли бы приобрести, сажаясь с врагами Рима. Ранее, будучи наместником Сирии, Вар стяжал себе славу человека, который, не гнушаясь никакими методами, преумножал казну Римской империи, всеми правдами и неправдами обирая местное население, впрочем, и не забывая и про себя. Не так давно переведенный приказом сената в Германию, Квинтилий чувствовал себя оскорбленным и униженным. После сытной кормушки Сирии, что ему могли дать нищие земли, заселенные полудикими племенами? Все это время, проведенное наместником, он собирал необходимые средства, пригодные для подкупа крупных чиновников в Риме. Для перевода в более романизированную провинцию на ту же должность, или хотя бы на непыльную должность чиновника в сенате, которая дала бы ему возможность жить в Риме и получать неплохой доход, нужна довольно значительная сумма. И вот результат, доведенные до отчаяния драконовскими методами управления, непосильными поборами и постоянным вмешательством римских чиновников в религиозные обряды, восстали племена херусков. Три римских легиона и соединения союзных войск, имеющиеся в данный момент в распоряжении наместника, выступили из летнего лагеря для усмирения мятежников. По плану Вара, после уничтожения основных сил противника, для закрепления успеха и стабилизации обстановки, следовало стать лагерем на землях восставших. А заодно и перезимовать. Поэтому вместе с войсками прежний летний лагерь покинули женщины легионеров и их дети. Колонна из трех римских легионов в сопровождении обоза, состоящего из тех же домочадцев солдат, вспомогательных центурий кузнецов и плотников, прикрываемая отрядами конницы союзника Арминия, растянулась вдоль лесной дороги. Невысокие холмы, между которыми пролегала дорога, были покрыты лиственным лесом, состоящим из огромных деревьев дуба и бука. Стояла отвратительная осенняя погода. Свинцовые тучи роняли на землю беспрерывный поток мелкого холодного дождя. Люди шли, постоянно смахивая с лиц противную морось. В кронах высоких деревьев завывал ветер. Уже несколько раз колонна останавливалась, когда обнаруживался ствол поваленного ветром дерева посреди дороги. Участились случаи ранения сломанными сучьями деревьев. Общий дух войск постепенно падал. Хорошо, что почва была песчаной, и не приходилось выдирать колеса повозок из раскисшей земли.
