Децема - [3]

— Мимикрирую, — отвечаю я, сдаваясь.

Тэд плюхается рядом, когда я достаю ингалятор. Нажимаю на поршень и делаю жадный глоток, как рыба, попавшая в родную стихию.

— Обойдемся без твоей соски, окей?

Я не успеваю отреагировать, а ингалятор уже оказывается в его руках.

Что ж, с выводом по поводу отсутствия талантов не стоило спешить. Все-таки в отличие от меня Тэд не начинал задыхаться, пробежав стометровку. Вообще, с собственным телом он был на «ты».

Его дружки, толпящиеся неподалеку, гогочут, привлекая внимание. Однако ученики и учителя проходят мимо, уверенные, что происходящее — не их дело.

Обструкция, зараза, снова напоминает о себе.

— Смотреть тошно, — заключает Тэд и, глядя мне в глаза, бросает ингалятор в урну, в кучу пачек из-под чипсов, жестяных банок, огрызков яблок и сигаретных бычков. Ладно, чему там нас учил Иисус? — Эй, чего это тебя не слышно? Куда делось твое красноречие?

Меня перевели в частную школу-пансион Битерси почти год назад. Тэд до сих пор не может забыть день нашего знакомства, потому постоянно спрашивает о том, в норме ли мое красноречие. Оно, конечно, в норме, никуда не делось, но с того раза я стараюсь быть поскромнее.

В «тот раз» Тэд подставил мне подножку, когда учитель, представив классу новичка, сказал мне занять свое место в классе. Иду я между рядами из парт, внутри все дрожит из-за того, что каждый посчитал своим долгом на меня поглазеть, а в следующий момент земля меняет свою орбиту. Грохот был не характерный для моего веса и роста. Видимо, где-то поблизости глушили рыбу.

— Эй, педик, — наклонился Тэд с хохотом. — Смотри под ноги. За тобой здесь не будут бегать, даже если твой IQ равен номеру моей банковской карточки. — Врал он все. Не было у него никакой банковской карточки. — Или ты рассчитывал, что тебе каждый раз будут подкладывать что-нибудь мягонькое?

— Ага. Твою подружку.

Это было выстрелом наугад с закрытыми глазами. Но мне частенько везло.

После уроков выяснилось, что Тэдди встречается с Ирмой — первой девчонкой из группы поддержки. Он же мне сам об этом и рассказал. Видимо, был тогда влюблен в нее без памяти — больно было чертовски.

С тех пор мы с ним — не разлей вода. Увы.

— Ну, как твой проект по астрономии, педик?

— Отлично.

— Правда? Надеюсь, в таком же состоянии находится и мой доклад по физике.

— А… знаешь, как раз собирался распечатать его в библиотеке.

— Серьезно? А ты себе задницу не отморозил, пока собирался?

— Спасибо, — говорю, — за беспокойство, Тэд. Но Джейла вряд ли оценит заботу такого рода.

И с какой стати, спрашивается, моя память посчитала нужным занести в базу данных имена всех его девчонок?

Как уже было сказано, Тэд был несколько туповат, я — отвратительный бегун, а до библиотеки — метров сто. Сообразительность моего «приятеля» дала моей астме фору. Оказавшись за спасительным порогом, я столкнулся с необходимостью объяснять миссис Реймонд, почему я дышу так, словно переплыл Гудзон минуту назад.

Насчет доклада я, конечно, Тэду не соврал. В конце концов, рассуждал я, следя за тем, как миссис Реймонд ловко управляется с принтером, все могло бы быть и хуже. Тэд и его компания могли с легкостью заставить меня бегать им за напитками, стирать носки или… не знаю, становиться на уши по щелчку их пальцев. Во мне метр вместе с кепкой, и я тощий, словно только что откопанная мумия, потому при желании такой, как Тэд, мог переломить меня через колено.

Делать доклады за него — вполне сносная дань. Я занимаюсь любимым делом, а он оставляет меня в покое на пару недель. Было бы труднее становиться на уши и бежать ему за колой. Это бы уязвляло гордость, а так…

Но когда еще теплые и пахнущие чернилами листы оказываются в моих руках, я, глядя в карие глаза миссис Реймонд, признаю, что являюсь последним трусом на этой планете.

— Как твой проект по астрономии? — спрашивает библиотекарша.

Поразительно, что тут каждый знает о моем проекте по астрономии. Понимаю, конечно, что все это формальная вежливость, и кроме меня до него никому и дела нет, но все-таки, откуда они всё узнают.

Приходите, говорю, в среду. Послушаете. О чем проект? Да чушь всякая. Рассуждаю о том, вероятно ли развитие цивилизации вне Земли. Ну там, про иные миры, ага. Начитался научной фантастики, точно. Просто, я так подумал…

— Наша галактика — самая обыкновенная галактика, вы это знаете? Она типична. Так же типично и солнце. Это среднестатистическая звезда, ничего особенного. Так может, и наша планета — заурядна? Что, если наш мир, наша цивилизация — это не лотерейный выигрыш, не исключительный случай, а норма? Ведь, подумайте сами, страшно жить, осознавая, что на миллионы световых лет нет ничего, кроме космической пустоты, вакуума, которому нет конца. По сравнению с космическими масштабами, наша планета — это… слеза в пустыне.

Мой голос, ставший писклявым, как у девчонки, дрогнул. Так всегда, когда я пытаюсь заразить кого-нибудь интересом к астрономии и в определенный момент понимаю, что просто езжу человеку по ушам. Вещать о вселенских просторах кому-то вроде миссис Реймонд, это все равно, что наполнять бочку данаид. Такие посоветуют поискать лекарство от СПИДа, а не пялиться в телескоп. И тут мне нечем было крыть.