Дебютантки - [7]

— Я не разговариваю с неверными, — говорил он, — если только меня не вынуждают к этому.

Моррис смеялся про себя. Уже несколько месяцев он тайно сбривал каждый новый волосок, появляющийся на мальчишеском подбородке, надеясь, что отец подумает, что его младший сын несколько задерживается в развитии. Однако иногда он замечал, что мать пристально смотрит на него. Интересно, думал он, а она догадывается? Возможно. Его мать знала все. Она знала также, когда лучше промолчать.

Моррису еще не было и шестнадцати, когда Сэм Уорнер сообщил Саре, что ее сын сказал ему, что хочет вступить в дело.

— Это правда? — потребовала она от Морриса ответа, — Только давай без уверток. Я хочу, чтобы ты дал мне прямой ответ.

— Да, это так. Я не хочу быть врачом. Я не могу тратить столько лет на учебу. Я хочу действовать. Я хочу чего-нибудь добиться. Я хочу зарабатывать деньги. И прямо сейчас, а не через десять лет.

— Мойше, но коммерцией может заниматься любой. Любой может с Божьей помощью заработать себе на жизнь. Но не у всех есть такие способности, как у тебя, Мойше. Не каждый может так учиться, как ты.

— А почему, как ты думаешь, дядя Сэм не против, чтобы я вошел в его дело? Потому что во всей школе я лучший математик. Все так говорят. Мисс Беркович говорит, что в математике я просто гений. Честное слово, ма.

— Вот поэтому-то ты и должен учиться дальше, Мойше, а не делать рубашки. Раввина из тебя уже не получится, но врачом ты еще можешь стать. Ты можешь стать образованным человеком. Вся семья будет тобой гордиться.

— Ты будешь гордиться мной, ма. Вот увидишь.

Моррис начал работать на фабрике в тот самый день, когда окончил школу. Однако вскоре выяснилось, что, хотя он прекрасно справлялся с ведением бухгалтерии Сэма Уорнера, он отнюдь не является «кабинетным работником». Его дядя видел, что кроме работы со счетами Моррис прекрасно справляется и с торгово-коммерческой деятельностью, контактируя с оптовиками, которые продают товар владельцам магазинов. В то же время он действовал и как сборщик финансовых документов у дилеров.

Моррис переехал из родительского дома в квартиру, расположенную неподалеку от фабрики, и записался в вечерний колледж. Давид Гольдберг заявил:

— Еврейский юноша выезжает из родительского дома, когда женится. Неверный бездельник выезжает, чтобы еще больше бездельничать.

Однако Сара была рада, что Моррис продолжает учиться и поступает в колледж. Она защищала его:

— Мальчик должен жить рядом с фабрикой и колледжем, разве нет? Если мальчик и работает и учится, он должен экономить время на дорогу. Это очень важно.

Сара все еще надеялась, что Моррис приобретет какую-нибудь солидную профессию. Если уж не раввин и не доктор, то по крайней мере юристом он еще мог стать. Сара верила, что уж если Всевышний сделал ее сына таким умным, высоким и красивым, то у Него были на это свои соображения. И не его дело возиться с мужскими сорочками.

Однако Моррис не стал изучать юриспруденцию. Как и Сара, он не считал, что рожден торговать рубашками в Нижнем Ист-Сайде. Чтобы стать образованным человеком, он изучал литературу, языки и философию, а также финансовое дело, чтобы бросить вызов тем богачам, чью карьеру он хотел повторить.

Он все еще приходил в свой старый дом в Бенсон-херсте, чтобы вместе с отцом пойти в синагогу и вкусить субботней пищи со своей семьей. В один из таких вечеров Давид Гольдберг так толкнул своего сына, что он растянулся на кухонном полу. Моррис молча, не выражая никакого возмущения, взглянул на отца.

— Что он сделал? — возмущенно спросила Сара у мужа.

— Янкель Пипке видел, как твой нечестивый сын сидел в трефном ресторане на Канал-стрит. Без шляпы или ермолки.

Братья Морриса отвели глаза. Для них не было новостью то, что Моррис посещал такие рестораны и не покрывал больше голову. Даже Сэм Уорнер знал, что он совершает свои деловые визиты с непокрытой головой, хотя никогда не говорил об этом Саре.

Сара повернулась к Моррису:

— Это правда? Только не заговаривай мне зубы.

Моррис не ответил.

Сара вздохнула. Да, это Америка. Наряду с благополучием и хорошей одеждой, магазинами и домом пришли и те новшества, которые ломали старые традиции.

После этого Моррис перестал приходить по пятницам в Бруклин и больше никогда не ходил в синагогу. Затем он изменил написание своего имени Моррис на Морис. Так звучало совсем по-английски.

Морис Гольдберг процветал. Он удвоил оборот фабрики, продавая оптовикам большие партии товаров по более низким ценам. Однако те должны были отдавать половину своей прибыли Морису. Но они все равно неплохо зарабатывали на этом. Морис тоже. А Сэм Уорнер, не зная о том, что его надувают, тоже был доволен тем, что фабрика наращивает производство.

Морис также получал неплохие комиссионные и в качестве брокера по недвижимости. Поскольку ему много приходилось передвигаться по городу, он нередко узнавал о свободных помещениях для контор в процветающем Нью-Йорке. Он сводил нанимателей и хозяев помещений. Когда во время одной из своих поездок по сбору финансовых отчетов он узнал, что один из оптовиков Сэма Уорнера объявил себя банкротом и принадлежавшее ему здание дешево продается, Морис тут же купил его.