Дебют - [40]

— Он мешает городу или тебе?

— Ну, — парень криво улыбнулся, — если бы кто-то хотел возразить, он бы вышел. Вы видите кого-нибудь? — он картинно оглянулся на пустующую улицу и развёл руками. — Я вот не вижу! Как по мне, похоже на чёртово одобрение. Может быть, даже благодарность! — он оглянулся на укнасино. — Правда, парни? Остальные должны быть нам благодарны за то, что мы побреем этого урода!

Одобрительный крик патрициев хлестнул Джейн по ушам.

— Я не думаю, что остальных смущает его борода.

Вожак наклонился прямо к её лицу.

— Меня смущает то, что эта низкая, бородатая, жадная мразь живёт в моём городе, — прохрипел он, обдавая Джейн винными парами. — Пусть убирается в свои горы, а наши деньги, наши города и наших женщин оставит в покое!

Джейн медленно кивнула с застывшей на лице ухмылкой.

Проблема не в погромах, проблема даже не в нидрингах. Проблема в них, в этих ункасино. Когда она разберётся с этим, нужно будет узнать, какого чёрта никто никогда не рассказывал ей о том, что толпы любимых сыночков патрициев носятся по её городу и громят всё, что им захочется.

А пока…

— У тебя есть мечта?

Парень недоумевающе моргнул, нелепо приоткрыв рот. О да, вопросы не к месту всегда безотказно работают.

— Мечта?

— Да, мечта. О чём ты мечтаешь? — она заглянула ему за спину. — О чём вы все мечтаете?

Они молчали, неловко переглядываясь. Улыбки сходили с их лиц, уступая место нахмуренным бровям. Неплохое начало.

— А у тебя? — вожак довольно осклабился, будто произнёс что-то потрясающе остроумное.

— У меня нет мечты, — холодно отсекла Джейн. — У меня нет времени мечтать. Я всё время решаю чужие проблемы, пытаюсь сделать так, чтобы всем было хорошо — и каждый раз натыкаюсь на кого-то вроде вас. Людей, которые щелчком пальца перечёркивают мои достижения, портят мне день и думают, что им всё позволено. Так что вот — у меня нет мечты. И пока есть кто-то вроде вас или ваших отцов — не будет.

— Потрясающе! — парень захохотал и захлопал, и спустя секунду к нему присоединились остальные ункасино, улюлюкая и вопя. — И к чему тогда была эта речь?

Джейн широко усмехнулась.

— К тому, что вы слушали меня и не заметили, как оттуда, — она указала им за спины, — подходят последствия.

Из задних рядов ункасино послышались недовольные крики. Некоторые — явно более смышлёные — попытались бежать, но из переулков им на встречу уже выдвигались стражники.

Пока ещё неуверенные, но делающие ровно то, что должны.

— Убери руки! — жеманный паренёк залепил звонкую пощёчину стражнику. Тот ошарашенно моргнул, дотронулся до красного следа на щеке — и ударил в ответ, опрокидывая парня на землю.

Два других стражника медленно подступали к беспорядочно машущему во все стороны бритвой громиле.

— Отец узнает! — вытаращив глаза, ревел он. — Он узнает, и вы поедете на рудники, твари!

Вокруг был шум и гам. С каждым мгновением стража смелела, а возмущённые вопли укасино только распаляли их. Джейн с улыбкой смотрела, как рослый сержант легко выбивает наставленную на него бритву из рук вожака, ловко заламывает ему руку и прижимает к грязной мостовой.

— Рука! Рука! — заверещал парень.

— Не сломаю, — прохрипел сержант, не обращая внимания на трепыхания вожака. Затем он поднял взгляд на Джейн и слегка кивнул ей. — Ваша милость.

Джейн не знала его имени, но его лицо казалось ей знакомым. Точно. Сегодня утром он был в Арсенале.

— Сержант, — она кивнула ему, как старому знакомому, и он довольно улыбнулся. Простой жест, а уже через неделю все его знакомые будут думать, что Джейн знает каждого стражника поимённо и к каждому относится как к брату.

— Тупые идиоты, — невнятно пропыхтел вожак ункасино, ворочаясь. — Дядя вас всех размажет! Ты говорила про последствия?! О, у этого будут последствия!

Джейн опустилась на одно колено и улыбнулась ему прямо в лицо.

— О да. И ещё какие, — медленно и с наслаждением проговорила она. — Только знаешь в чём тут дело? К своим последствиям я готова. А ты — нет.

— Я добьюсь, чтоб вас всех выкинули, — бешено вращая глазами, тараторил ункасино. — Вы все…

Девушка закатила глаза и встала. Хотела бы она быть рядом с ним тогда, когда он протрезвеет и поймёт, что именно произошло. Впрочем, вряд ли даже тогда что-либо изменится.

— Сержант, всех этих недоносков — арестовать. За нападение, порчу имущества, беспорядки и сопротивление страже.

Глаза сержанта изумлённо округлились, и он оглянулся на ункасино — вопящих, протестующих и угрожающих.

— Ваша милость, — он нервно сглотнул. — Я понимаю, что это моя работа, и мы уже вроде как остановили беспорядки, и… — он запнулся. — Это ункасино, ваша милость. Мы не можем выдвинуть им такие обвинения.

— Почему?

— Потому что это будет значить тюрьму.

— Они заслужили тюрьмы? — прежде, чем сержант ответил, Джейн яростно кивнула. — Заслужили. Мне наплевать, чьи они родственники, сколько денег за ними стоит и чем они вам угрожают. Пока я гонфалоньер, закон для всех один, и ни один стражник не пострадает из-за того, что делал то, что должен. Вы меня поняли, сержант?

Взгляд сержанта поменялся. Только что он смотрел на неё непонимающе и испуганно, а теперь — с уважением и… Опаской.