Даже не ошибка - [8]

Поздним утром, когда Марк снова оказался в клинике, Дженнифер и Морган были живы-здоровы и счастливо спали. А я свернулся калачиком в кресле в вестибюле. Когда я открыл глаза — увидел небо, деревья за окном. И услышал пение птиц.

Больше всего Питеру нравились солнце и свежий воздух. Сент-Джеймсский дворец окружали прекрасные сады, где можно было вдоволь полазить. Позднее в том же году, как обычно, придворная жизнь переместилась в Кенсингтонский дворец, и Питер полюбил прогулки, во время которых он мог порезвиться на деревьях и дорожках обширного парка, окружавшего дворец. Здесь, на просторе, мальчика-дикаря показывали публике; возможно, и слишком много показывали, поскольку парк был любимым местечком для прогулок продажных женщин. Мальчику, однако, не было дела до женского внимания; да по правде сказать, ему практически не было дела ни до чего, что происходило вокруг. И уж точно — нисколько его не занимало то впечатление, которое производило на людей его лазание по деревьям.

Между тем, присутствие Питера в парке нарушало спокойствие добропорядочных граждан. В те годы среди богатых леди было модно держать обезьянок и прочую экзотическую живность; но наблюдать дикого ребенка — это было совсем другое дело. Один француз-аристократ, по имени Сесар де Соссюр, писал своей семье домой:

Я был поражен его внешностью. Я заметил, что одежда стесняет его движения. Шляпу на голове он носить не желал, а сбрасывал ее на землю. Взгляд у него был измученный, не останавливающийся ни на одном предмете, а выглядел он так дико и странно, что я вообще не могу подобрать слов, чтобы описать впечатление от него. Он напугал меня.

Возможно, Питер и выглядел угрожающе, но на самом деле едва ли представлял опасность для других людей, чье присутствие вообще редко удостаивал вниманием. А вот присматривать за ним нужно было очень пристально. В первый раз, когда его взяли на прогулку в Сент-Джеймсский парк, радость от воссоединения с лесом настолько переполнила его, что он вырвался от своих сопровождающих и, забравшись на самое высокое дерево, снова отказался слезать вниз.

За всем этим с возрастающим вниманием следили лондонские интеллектуалы. Еще за несколько недель до прибытия Питер стал темой для статей в столичных газетах; теперь же он был везде. Один лондонский аптекарь оперативно опубликовал памфлет с описанием мальчика и рассуждениями, откуда же он взялся. Автор предположил, что мальчик смог пережить зиму в лесу благодаря помощи медведя. «Медведи дольше всех животных кормят детенышей грудью и заботятся о потомстве любых живых существ, — рассуждал он. — По этой причине медведь мог ухаживать за ребенком вполне естественно». В статье аптекаря, однако, больше внимания уделялось не Питеру, а рекламе чудодейственного лосьона «для излечения от секретной болезни… сопровождающейся болью при мочеиспускании», а также особому «химическому» средству с гарантированным действием: «На бумажке, вставленной в бутылочку, написано, что использование средства не сопровождается зудом».

В общем, этому аптекарю удалось интуитивно определить, что же будет занимать умы многих сограждан в ближайшие месяцы. Газета «Эдинбург Ивнинг Курант» рассуждала о «мальчике, ставшем одной из самых больших диковин мира со времен Адама… Как он обеспечивал себя в условиях такого одиночества — это в настоящее время предмет обсуждения многих ученых». Даниель Дефо отозвался собственной статьей про Питера, озаглавленной «Заметки о незамутненной природе». Для автора «Робинзона Крузо» тема самообеспечения одиночки в отсутствие цивилизации не была чуждой. Другие предпочитали выставлять историю мальчика-дикаря как повод для сатиры: за насмешливым памфлетом «Самое чудесное чудо, когда-либо удивлявшее английскую нацию» неизбежно последовала контрсатира под названием «Наигрубейшая ошибка». Первая статья изобиловала указаниями на анонимных членов королевского двора, и автор выразил готовность раскрыть их настоящие имена, если только «кто-либо выдаст автору компенсацию в размере 900 миллионов фунтов». Следующую работу автор обещал назвать «Диссертацией о мочеиспускании».

Джонатан Свифт, лично познакомившись с мальчиком, анонимно выпустил собственную сатиру «Дождя быть не может, но он идет». Среди прочих шуток наподобие «Теперь появится новая секта травоедов, члены которой ринутся в поля вслед за ним» автор рассуждал и о том, что «радость он выражает ржанием… а это более благородный способ, нежели смех». Возможно, предположил Свифт, «он послужит посредником между нами и другими животными». Автора настолько захватила загадка дикости Питера, что он вскоре снова вернулся к этой теме: на этот раз он описал разумных ржущих лошадей и необузданных человеческих существ в сатирической истории, которая была послана издателю анонимно в том же году. Своих людей-животных Свифт назвал Йеху, а историю — «Путешествия Гулливера».

Любопытно, что единственным писателем, хранящим молчание, был сам доктор Эрбатнот. В общем, это и не удивительно — ведь он своими собственными руками взращивал дикого мальчика. Сначала даже простое одевание его было нелегкой задачей. Питер не мог вынести ни головного убора, ни почти никакой одежды, хотя при этом, как и обычный ребенок, очаровывался красивыми нарядами: он любил мягкую ткань и все блестящее. Вскоре, однако, обнаружилось, что дикий мальчик из леса по доброй воле носит костюм из зеленой ткани. Он даже стал гордиться этим нарядом и носить его постоянно.