Дайте нам крылья! - [176]

Удивительно, как быстро привыкаешь к чудесам. Вот он я, Зак Фоулер, поднимаюсь по висячим тропинкам в небо, опьяненный бореиновым наркотическим бесстрашием, карабкаюсь по прочнейшим рукотворным паутинкам, словно гигантский паук, и на ходу здороваюсь с незнакомыми летателями, будто равный, а они знай отвешивают Динни комплименты — какой чудесный вечер, как все великолепно устроено.

Внезапно меня осенило. Неужели «Поднебесная раса» — это не просто праздник, а репетиция? Вернее сказать, неужели это черновик будущего летательского города? Неужели летатели хотят скопировать огромный, перенаселенный Город, который расстилается внизу, на земле, — с его дороговизной, низким уровнем жизни, — воспроизвести в точности и подвесить на паутинках в небе? Да, конечно, летатели наверняка оснастят его просторными парками, спортивными площадками, развлекательными центрами. Динни упомянула, что «Поднебесная раса» — не только слет, не только праздник, но еще и эксперимент. Но чего ради летатели прикидывают возможности зажить в поднебесье самостоятельно? Неужели и впрямь решили отделиться от нас и поселиться на облаках? И теперь их архитекторы создали эту черновую постройку, прицеливаясь на будущее?

Чем ближе мы подходили к висячему замку, тем огромнее он казался — сквозистый, он пропускал звездный свет, но все равно подавлял своими размерами. По наружной стене змеилась лестница. Мимо нас промчались двое летателей — то вприпрыжку, то вспархивая на крыльях, да так резво, что я даже толком не разглядел их карнавальные костюмы, — супергероев прошлого ли они представляли? Акробатов? Поднимаясь, я пристально разглядывал поверхность стены и дивился, как правдоподобно она сделана. Самый что ни на есть настоящий шершавый гранит, поросший мхом.

— Поберегись! — крикнули у меня над ухом. Я едва успел сообразить, что здесь идет игра в оборону замка, — и тут меня окутало невесомое белое облако чего-то прохладного и легкого. Нечто вроде того «снега», который я видел в детской у Хьюго. Я выпутался наружу, а потом взобрался на это облачко — вес оно держало. Хорошо еще, что плотность у него была не как у настоящего снега, не то меня бы попросту пришибло таким сугробом.

— ! — Рядом со мной летатель вспрыгнул на парапет замка, шагнул с него в воздух и исчез.

— Вы целы? — со смехом спросила Динни, нагнав меня.

— Не извольте беспокоиться, сударыня, — беспечно отозвался я. — Разве это рана? Сущая безделица!

Я взобрался на парапет и теперь балансировал на том же уступе, откуда только что спланировал в ночную темноту летатель. Искусственного снега здесь было на метр, не меньше. Конечно, мне следовало вести себя осмотрительнее, ведь обрушься сверху следующий сугроб, меня запросто могло бы сшибить с ног, — но отчего-то на слете «Поднебесная раса» опасности казались ненастоящими. Может, я слишком вошел в роль героя-летчика, аса-истребителя военных лет, а может, и бореин в крови делал свое коварное дело.

— Где-то поблизости готовят. Пахнет вкусно. — Я принюхался.

— Пойдемте, я умираю с голоду! Нам сюда, — Динни поманила меня за собой.

Мы двинулись вверх по лестнице, Динни — расправив крылья, чтобы лучше держать равновесие. Протолкались через многолюдный дворик, и вот — желанная цель: мы на вершине самый высокой замковой башни, где на площадке устроен ресторан. Динни провела меня к крайнему столику справа, зарезервированному для нее лично.

— Отсюда будет хорошо видна церемония открытия Заоблачной цитадели, Питер произнесет там речь, — сообщила Динни, показывая вдаль, где темнела пока что неосвещенная громада. — Начало попозже, а пока перекусим.

Только теперь я заметил, что между Заоблачной цитаделью и замком натянута сеть, на которой уже расставляли свои инструменты и пюпитры многочисленные музыканты, располагались актеры, певцы, танцоры. До нас долетала какофония репетиции.

Динни повернулась ко мне и, интимно понизив голос, сказала:

— Кстати, о Питере. Я просто выразить не могу, до чего мы все расстроены этими ужасными новостями о маленьком Хьюго. Мы все так надеялись, что обойдется, но, видно, не судьба… — Она умолкла. — Словом, хочу, чтобы вы знали — я очень горюю.

Я не поднимал глаз. Динни накрыла мою руку своей.

Из-за соседнего столика кто-то окликнул Динни. Один из компании, плотный крепыш в белом скафандре, со шлемом под мышкой, прошествовал к нам.

— О, черт, да это же Дэвид Бриллиант, — ошарашенно сказал я. Цветастые полосатые крылья — лучшая визитная карточка, издалека видно.

Я нервно поерзал и снял кожаную летную куртку. Мне стало жарко от очередной волны гнева. Кто как не Бриллиант с Чеширом в ответе за печальную участь Хьюго, Пери и Луизы? Надо бы сказать это Динни — мол, зря она жалеет Чешира, нечего из-за него убиваться. Но сейчас неохота ей перечить и затевать спор.

Бриллиант, конечно, нацелился поздороваться с Динни. Я едва успел надеть летные очки, но мог бы и не дергаться: Бриллиант на меня даже не взгляну.

— В этом году, моя дорогая, вы просто превзошли самое себя, — пробасил он, нависая над Динни.

— Во многом все это заслуга Питера, — отозвалась Динни. — Я передам ему ваши похвалы.