Дайте нам крылья! - [172]

— Приглашение я получил от Амандины Кон, старшего партнера фирмы «Кон и Чешир».

Охранник неприязненно набычился, но потом понял, что крыть нечем. Чтобы сохранить лицо, он вернул мне билет и снисходительно-небрежно махнул рукой:

— Ну, добро пожаловать, приятель, смотри, чтоб головка не закружилась.

Очередь постепенно проходила в ворота Ботанического сада и гуськом поднималась на травянистую террасу. Тянулось это невыносимо медленно. Приглядевшись, я понял, в чем дело. Толпа тонкой струйкой просачивалась через турникет со сканером, прикладывая к нему пригласительные билеты. Турникет стоял под цветущей магнолией. Я стиснул зубы. Меня душила ненависть к летателям как таковым. Но деваться было некуда: мне надо было попасть на слет, чтобы посмотреть на сливки летательского общества вблизи, поякшаться с ними, — и я попал на слет. А летатели все как один смотрели на меня свысока. Я пересилил себя и потащился на это празднество по той же причине, по которой ненавидел летателей. Из-за Тома. Все, что я предпринимал нынче вечером, было ради сына.

Амандина Кон, помнится, заверяла меня, что «Поднебесная раса» — не только слет, но и масштабный эксперимент, призванный, в частности, выяснить, как бы летателям и бескрылым получше ужиться вместе. Озираясь вокруг, я подумал, что ужиться нам с ними, похоже, не удастся. Летатели сами этого не пожелают. Но все-таки ради Томаса мне стоит попробовать. Проверю, получится ли у меня внедриться в этот чуждый мир, который скоро станет для Тома родным.

Дама в платье имени Монгольфье миновала турникет, а за ним начиналась тропа наподобие эскалатора без ступенек. Тропа эта спиралью поднималась к взлетной площадке где-то далеко в вышине. Отсюда мне ее было не разглядеть, все заслоняла толпа летателей, так что я видел лишь, что площадка розовеет в лучах закатного солнца.

Когда я сообразил, что площадка именно взлетная, сердце у меня гулко заколотилось. Вот уже и Филиппа Пти прошла турникет, следующий черед мой. О чем я только думал?! Совершенно не желаю взлетать в небо. А все гордость проклятая — затуманила разум. Размечтался, вот, мол, проникну на слет к этим аристократам, повращаюсь среди тех, с кем моим близким и не снилось познакомиться, утру нос Лили. Теперь я просто хотел домой. Мне здесь не место, я здесь случайный гость, чужак. Но как же Том? Ведь скоро его-то место будет тут, и он станет мне чужим.

Простит ли меня сын, когда узнает, какова была подлинная цена, которую мы уплатили за его крылья? Разрешение на процедуры я дал в спешке, а теперь горько сожалел, что поторопился — пока процедуры превращения Тома шли своим чередом, у меня хватило времени поразмыслить, да и факты были налицо. Я постепенно осознавал, что доктор Руоконен сильно преуменьшила побочный эффект процедур — то, как они влияли на фертильность. Человек погрубее попросту обвинил бы ее во лжи. Из переписки Бриллианта и записей его встреч с исследователями, врачами и даже представителями секты «Корни» я уже уяснил, что процедуры страшным образом подавляют репродуктивные способности. И какие бы методы генной инженерии ни шли в ход, побочные эффекты неизменно оказывалась очень сильными.

«Проект «Человечество» считаю оконченным», — снова вспомнил я. Да, как же, жирный вредоносный ублюдок. Вот прямо сейчас возьмем и вымрем, только штаны подтянем. Вы-то, летатели, нам не нужны, но погляжу я, как вы обойдетесь без нас! Пока вы заняты тем, что превращаетесь в иной биологический вид, презрительно взирающий на нас с высоты, мы вам все равно нужны — для продолжения рода.

Каким болваном я был, что отпустил Тома на процедуры, не имея полного представления о побочных эффектах! Что за безрассудство! Может статься, тем самым я лишил себя внуков. Спохватился слишком поздно, попытался переубедить Лили с Ричардом, но они лишь отмахнулись от моих предостережений. Эти двое свято верили в свою правоту: Руоконен убедила их, что все проблемы с фертильностью будут разрешены, да еще прибавила, что она лично знает немало летательских семей, где есть дети. Что хуже всего, все мы, включая Руоконен, сознавали: назад пути нет, раз процедуры уже начались, процесс превращения необратим. Лили сказала мне: «Если уж ты хочешь оставить Тома без крыльев и отнять у него шанс летать, то будь так добр, придумай по-настоящему вескую причину, потому что пока ты меня не убедил. Понял?» Все мои прежние аргументы, в том числе и возможная бездетность Тома, не произвели на мою бывшую супругу никакого впечатления.

Толпа увлекала меня вперед. Еще немного — и надо будет оторваться от земли, но сама мысль о том, чтобы провести всю ночь где-то высоко в небе с целой оравой летателей, да еще на каких-то висячих площадках или садах или что они там нагородили, — мысль эта меня пугала. Кто его знает, может, к утру мой хладный труп со свернутой шеей найдут под кустом Ботанического сада, а в крови обнаружат превышенную дозу бореина? Я ведь предусмотрительно навел справки: в прошлые слеты такие случаи уже бывали. Именно с летальным исходом.

Впрочем, я ведь иду повидать Амандину, которая лично пригласила меня на этот праздник, пусть даже для квоты, которую требовали бюрократические правила: помимо летателей, на празднике должно присутствовать определенное число бескрылых. Наконец, мне все-таки любопытно было поглядеть, как Чешир будет торжественно открывать свое новое творение и купаться в лучах славы.