ДайсМен, или Человек жребия - [47]
В результате в последующие пять или шесть дней Ларри пережил несколько интересных моментов. (Эви вернулась к своим куклам и миссис Робертс.) Он отправился в долгую прогулку по Гарлему (я сказал ему смотреть в оба, если появится высокий мускулистый белый мужчина с конфетой по имени Остерфлад), и его задержали как сбежавшего из дома. Мне понадобилось сорок минут, чтобы убедить участкового 26-го отделения, что это я был инициатором прогулки своего семилетнего сына по Гарлему.
Жребий отправил его на фильм «Я любопытна (Желтый)»[64], ленту с некоторым количеством откровенных сексуальных сцен, который вызвал у него некий интерес, но еще больше — скуки. Он прополз на четвереньках от нашей квартиры четыре пролета вниз и далее по Мэдисон-авеню до «Уолгринс»[65], где заказал сливочное мороженое. В другой раз он должен был выбросить три игрушки, но с другой стороны — Жребий приказал ему завести новый набор гоночных автомобилей. Дважды он должен был дать мне выиграть в шахматы, и три раза я должен был дать выиграть ему. Он провел восхитительный час, делая нарочито глупые ходы и тем самым затрудняя мне проигрыш.
Однажды Жребий приказал, чтобы он один час играл в Папу, а я — в малышку Эви, и ему это скоро наскучило: моя малышка Эви была слишком слабой и слишком глупой. Но двумя днями позже ему страшно понравилось играть со мной в Папу в роли Лил. Тогда я не осознавал, что, пока мы с Ларри развлекались и играли в Папу и Лил, или Супермена и негодяя, или в Лесси и опасного гиппопотама, в моей голове зарождалась идея групповой дайс-терапии и моих Центров по экспериментам в полностью случайных средах.
Первый и последний кризис этой фазы дайс-жизни Ларри случился через четыре дня после возвращения Лил из Флориды. Мои контакты с Ларри сократились, а сам он иногда изобретал такие надуманные варианты для Жребия, что, когда выбор падал на них, просто не мог их выполнить. Например, перед самым кризисом он сказал мне, что один раз дал Жребию вариант, что убьет Эви (она разбила его набор гоночных автомобилей). Когда Жребий этот вариант выбрал, он, по его словам, решил этого не делать. Я спросил почему.
— Она бы на меня наябедничала, а ты бы не починил мою машинку.
— Если бы она умерла, как бы она смогла наябедничать? — спросил я.
— Не волнуйся, она бы придумала как.
Кризис был прост: Жребий велел Ларри украсть три доллара из кошелька Лил, и он потратил их на двадцать три комикса (прихоть Жребия, на которую, как он сказал мне, он глубоко обиделся, испытывая весьма нежные чувства к жвачкам, леденцам, пистолетикам и шоколадному мороженому). Лил поинтересовалась, откуда он взял деньги на все эти комиксы. Он отказался отвечать, настаивая, что лучше спросить об этом папу. Она спросила.
— Все очень просто, Лил, — сказал я, и пока она в пятый раз в течение часа обувала Эви, я проконсультировался с кубиком. Он велел (один шанс из шести) сказать правду.
— Я играл с ним в игру с костями, он проиграл и должен был украсть три доллара из твоего кошелька.
Она смотрела на меня в недоумении. Прядь белокурых волос свисала ей на лоб, а голубые глаза сразу выцвели.
— Он должен был украсть три доллара из моего кошелька?
Я сидел в своем уютном кресле с трубкой и «Таймс», развернутой у меня на коленях.
— Это маленькая глупая игра. Я придумал ее, когда тебя не было, чтобы помочь Ларри научиться самодисциплине. Игрок придумывает определенные варианты, некоторые из них неприятные, вот как воровство, а потом Жребий выбирает, который из них ты должен выполнить.
— Кто должен выполнить? — Она прогнала Эви на кухню, подвинулась на край дивана и закурила сигарету. Она хорошо провела время в Дейтоне, и мы насладились славной встречей, но сейчас загар начал сходить с ее лица, и оно становилось все более пунцовым.
— Игрок или игроки.
— Не понимаю, о чем ты.
— Это просто, — сказал я (обожаю эти два слова: я всегда представляю Иммануила Канта, произносящего их, прежде чем записать первое предложение «Критики чистого разума», или американского президента, прежде чем пуститься в объяснение политики войны во Вьетнаме).
— Чтобы помочь Ларри расширить сферы этой юной…
— Воровать!
— …новые сферы его юной жизни, я придумал игру, посредством которой ты придумываешь вещи, которые можно сделать…
— Но воровать, Люк, то есть…
— Из которых Жребий потом делает выбор.
— И воровство было одним из вариантов.
— Это всё внутри семьи, — сказал я.
Она уставилась на меня, сидя на краю дивана, руки скрещены на груди, сигарета между пальцев. Она выглядела удивительно спокойной.
— Люк, — медленно начала она, — я не знаю, что у тебя на уме в последнее время. Не знаю, в здравом ли ты уме или нет. Не знаю, пытаешься ли ты уничтожить меня или своих детей, или себя, но если ты… если ты… еще раз втянешь Ларри в любую из своих больных игр… я… тогда я…
