Дай-сан - [44]

При свете зажженных фонарей они наблюдали за серебристым дождем. Где-то вдали раздавались раскаты грома, напоминающие рокочущий голос какого-нибудь сказочного великана. Сняв намокшие шляпы, они присели за низкий столик под успокаивающий шум дождя, барабанящего по навесу. Принесли горячий, ароматный чай. За чаем Ронин рассказал Оками все, что знал о Макконе, о пришествии Дольмена и Кайфене, который уже развернулся под Камадо. Принесли еще чаю. После того как уже глубокой ночью они попросили еще, к ним вышла позевывающая хозяйка и, извинившись, сказала, что отправляется спать и что на кухне остаются две служанки — на тот случай, если гостям захочется поесть или еще попить чаю.

— Если все, о чем вы говорите, правда, тогда надо предупредить куншина, — заметил Оками, когда Ронин закончил свой рассказ. — У каждого человека есть определенные обязательства, которые надо выполнять. Несмотря ни на что. А это как раз такой случай.

— Буджуны никогда ничего не забывают.

Оками улыбнулся одними губами, но взгляд его остался серьезным.

— Никогда. Ничего.

— А как же Никуму, которому хочется завоеваний для Ама-но-мори?

В глазах Оками отразился дождь.

— Я знаю его не лучше, чем все остальные буджуны, за исключением куншина. Он человек многогранный. Много времени проводит в своем замке в Ханеде. Обладает большим умом и является, кстати, одним из первейших почитателей и покровителей ногаку, как и куншин. Когда я в первый раз услышал о том, что он возглавил сасори, я не поверил. Еще год назад все над ними смеялись.

Из дождя на свет фонаря вылетел мотылек и закружился вокруг теплой промасленной бумаги.

— А теперь?

Оками содрогнулся.

— Теперь — как в старину, — прошептал он.

Ронин наблюдал за мотыльком, порхающим над открытым верхом фонаря, где свет был ярче.

— Куншин мог бы их остановить, почему же он бездействует?

Оками пожал плечами:

— Наверное, мы видим лишь часть от целого. Никуму наверняка не какое-то чудовище… хотя, как мне кажется, за последнее время он сильно изменился.

Попав в поток горячего воздуха, мотылек угодил в огонь. Ронин не услышал даже хлопка.

Дождь продолжал барабанить по бамбуковому навесу у них над головой и по листьям кленов в долине, раскинувшейся внизу.

— Время этого мира уже истекает, Оками. Все закончится для человека, если мы не остановим Дольмена, если мы не найдем никого, кто сумел бы прочесть свиток дор-Сефрита. — Ронин показал на долину. — Ничего не останется. Сгинет вся красота, словно ее и не было никогда.

Он умолк на мгновение, потом спросил, понизив голос:

— Где Ханеда, Оками?

— На юге, — буджун даже не повернулся к нему.

У Ронина екнуло сердце: ведь они шли на юг.

— Далеко?

— День пути, — отозвался Оками. — Всего один день.

К тому времени, когда они добрались до моста Яхаги, ландшафт сильно изменился.

Они вышли к извилистой реке ранним утром. Левый, ближний, берег зарос высоким, качающимся на ветру тростником, а на болотистом правом простирались ровные, блестящие на солнце рисовые поля. На горизонте в голубой дымке вырисовывались туманные горы — суровые, непреклонные стражи.

Они прошли по длинному мосту из камня и дерева, чувствуя себя уязвимыми и не защищенными на открытом пространстве. Внизу по болоту чинно расхаживали белые цапли, взбиравшиеся иногда на небольшое скопление гранитных камней слева от моста.

Перебравшись на другой берег, они свернули налево, к отдаленному скоплению высоких криптомерий. Темный остров сплетенных деревьев на голом болоте.

Далеко на востоке маячили белые паруса рыбачьих лодок, державших курс в сторону моря. В небе над криптомериями кружила стая гусей. Вскоре они устремились к югу, перекликаясь между собой.

Они зашагали по размокшей тропинке, петлявшей между тихими, безлюдными полями. По ровной поверхности стоячей воды скользили водяные пауки, напоминавшие яркие ногти, царапавшие натянутый шелк.

Они добрались до густых бамбуковых зарослей, откуда уже была видна квадратная голубая арка, а за ней — угловатые крыши замка Никуму. Ханеда.

— Наверное, он еще в Эйдо, — сказал Ронин.

— Едва ли. В Эйдо он приезжал на ногаку.

— Он будет искать нас в городе.

— Нет, этим займутся его люди.

Оками пристально вглядывался вперед.

— Видите, вон там? — Он показал направление. — Нет, левее. Лошади. Он вернулся, и Моэру с ним. Он не стал оставлять ее в Эйдо.

Белые паруса исчезли, и теперь ничто не нарушало ровной плоскости пейзажа, кроме замка Ханеды среди криптомерий. Воздух еще оставался сырым и вязким после ночного ливня. Серые тучи плыли по небу на запад, словно потрепанные воины отступающей армии. Небо за ними было расцвечено полосами бронзово-коричневатых оттенков. Солнце уже скрылось за горизонтом. На землю стремительно опускалась ночь. В Ханеде наблюдалось какое-то движение.

— С этого места, — прошептал Оками, — и пока не доберемся до зарослей, будем пользоваться только знаками, потому что звуки по болоту разносятся очень далеко. А теперь наблюдайте за мной и делайте, как я.

Он стащил с себя плащ и вывернул его на другую сторону. Ронин увидел, что с изнанки плащ отделан черной тканью, и последовал примеру Оками. Потом они намазали грязью лица и тыльные стороны ладоней. Темнота окутала мир.